Поседевшая юность

— Ага, сволочи, не нравится! Давай, лейтенант!

— Поддай им жару! Огонь! Огонь!

Денис почему-то вздрогнув от зычной команды, прокричал в трубку:

— Залп! Залп! Даешь по фашистам!

Всех, кто находился на КП, приковал к себе ракетный гром грозных «катюш». Эффект от третьего залпа оказался более внушительным, чем предполагал Чулков. Он еще не знал, что в полк прибыла партия ракет повышенной разрушительной силы.

Их-то и применил Назаров при третьем залпе, понимая, как важно сейчас дивизии полковника Казакова форсировать Днестр и захватить господствующие высоты в крутой излучине реки. Одновременно с этим соединением форсируют реку еще четыре стрелковых дивизии. Но именно на полки Казакова командарм возложил самую трудную и ответственную задачу. Дивизия должна не только форсировать Днестр, но и вклиниться в глубину обороны противника.

Как установила впоследствии разведка, потери противника от третьего неожиданного удара были ошеломляющими.

Гитлеровцы выдержали первый залп ракет. Сообразив, что у них есть время на то, чтобы восполнить утраченное, они выдвинули из резерва все свои огневые средства. И все это попало под сокрушающий огневой удар.

6

Положение дивизии Казакова оказалось весьма сложным. Она вырвалась далеко за пределы, намеченные предписанием командующего армией. Другим же четырем дивизиям сделать этого не удалось. На подготовку наступательной операции осталось слишком мало времени, войска устали и потеряли наступательный порыв. Противник усиленно бомбил и обстреливал из пушек боевые порядки с господствующих высот. Советские войска вынуждены были закапываться в землю на заболоченной пойме, густо заросшей камышом.

В операцию срочно втянули еще два соединения. Но п они не добились решающего успеха — давало себя знать переутомление войск. Начальник штаба армии Константин Арефьевич Плужник срочно вылетел в штаб фронта. Он пытался убедить фронтовое руководство в том, что для солдата существует предел физического и психического напряжения.

Для убедительности Плужник привел пример, как однажды стал свидетелем тяжелого положения войск.

Вскоре после форсирования Днепра до крайней степени измотанные солдаты одной из лучших дивизий армии должны были атаковать противника. Комдив был лишен возможности облегчить положение своих подразделений: его доводы не принимались во внимание. Комдив попросил приехать к ним полковника Плужника.

На его глазах стрелки дружно поднялись в атаку и устремились за танками. Но, пробежав несколько десятков метров, залегли без видимой причины на открытой, хорошо простреливаемой противником местности. Гитлеровцы повели губительный минометный, а потом и артиллерийский обстрел. Люди гибли, но никакая сила не могла поднять их с земли.

— Физическое и нервное напряжение солдат достигло предела, — с грустью сказал тогда комдив. — Им нужна хотя бы короткая передышка.

Атаку пришлось прекратить. После короткого отдыха те же подразделения стремительным броском сбили противника с занимаемых позиций. Основываясь на этом боевом опыте, полковник Плужник доказывал:

— Надо учить командиров разбираться хотя бы в элементарных законах психологии и физиологии человека. Иначе войска будут нести немалые и, главное, совершенно неоправданные потери.

Но в штабе фронта он не нашел понимания. Принявший его генерал не стал вникать в психологические тонкости, а лишь подтвердил прежний приказ.

Создалось положение, когда целые части, остановленные противником в местах, совершенно невыгодных для обороны, были вынуждены закапываться в землю. На правом берегу Днестра стал спешно сооружаться «подземный город» с «проспектами» траншей и ходов сообщений.

После нескольких неудачных попыток взять штурмом одну из древних крепостей на Днестре в штаб армии по линии ВЧ позвонил командующий фронтом Малиновский. Он упрекнул командарма Зарухина:

— Топчетесь на своих плацдармах и ни с места. Себя и соседей подводите. — Но, помолчав, отменил свой приказ продолжать атаки. — Завтра приеду, на месте разберемся…

На рассвете в расположение армии прибыл командующий фронтом, утомленный, с покрасневшими от хронического недосыпания глазами, но бодрый, улыбающийся. У командующего армией генерал-лейтенанта Зарухина, знавшего Родиона Яковлевича Малиновского еще по совместной работе в Генштабе, отлегло от сердца, стало ясно — не распекать приехал, а помогать.

Однако поздоровался с командармом Малиновский сухо. Единственная поблажка, которую допустил по отношению к старому сослуживцу командующий фронтом, заключалась в том, что он освободил Зарухина от обязательного рапорта при встрече.

— Разберемся. Думаю, ничего не упустим, — сказал Малиновский.

Подъехать к НП командарма на машине было опасно и неразумно — подступы к высоте хорошо простреливались гитлеровцами. Более километра шли пешком по вспаханному еще прошлой осенью полю. Малиновский любил ходить, и эта прогулка привела его в хорошее расположение духа.