Поседевшая юность

Бомбы взорвались в полосе второй траншеи. А траншея-то была пуста — только что оставили ее. Козлов сразу же оценил этот факт.

— Давай, фрицы, давай! Молодцы!

Ошибка врага доставила бойцам великое удовольствие.

Минут пятнадцать продолжалась бомбежка. Пыль и дым окутали все вокруг. Грязно-серые клубы вздыбились над землей и закрыли солнце.

Денис подумал, что у летчиков старые данные, но ведь их без труда могут поправить. Когда самолеты отбомбились, он приказал взводным:

— Всем во вторую траншею! Бегом!

— Ты что, ошалел? — удивился Соснин. — Отступать? Фрицы ж мигом засядут на наше место!

— Сержант принял правильное решение, товарищ Соснин, — заметил Козлов. — Выполняйте!

Через несколько минут рота заняла подвергшуюся бомбежке траншею. Что с ней стало! Через каждые пятнадцать-двадцать метров воронка, в которой могли бы уместиться по крайней мере три человека.

Пыль еще не осела, а в небе уже снова ревели самолеты. Фашисты пикировали на только что покинутую траншею. Видимость совсем исчезла — сплошная пылевая завеса. Пахло гарью, чад и пыль забивали ноздри, слезились глаза.

Как только самолеты ушли, Чулков выслал вперед на границу видимости разведку. Ничего опасного солдаты не заметили. Покинутая траншея казалась пустой.

— Как ваше мнение? — спросил Денис «младшого». — Думаете, фрицы не успели занять траншею?

— Не веришь разведке, пошли другую.

— Вперед, занять прежние позиции, — передал Денис по цепи.

Преодолели пространство между траншеями. Верно — никого.

Вдруг слева, где находился взвод Соснина, вспыхнула ожесточенная перестрелка. Когда туда прибежал Денис, Соснин был мертв.

Произошло следующее. Заняв траншею, он решил проверить воронки. Две из них оказались пустыми, а в следующей — десяток гитлеровских солдат. Нескольких Соснин успел уложить, прежде чем пули врага сразили его. Будучи смертельно раненным, он еще стрелял. Об этом рассказали взятые в плен гитлеровцы.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

1

— Товарищ комроты, прибыл майор Баранов.

Слова ординарца как-то не сразу дошли до Дениса. Он сидел в траншее, привалившись к земляной стене. Ныло сердце — жаль было Соснина. С трудом поднялся на ноги.

Баранов… Какой такой майор Баранов? Где он слышал эту фамилию? Майор Баранов, майор Баранов?..

Вспомнил! Это редактор дивизионной газеты «Родина зовет». Писал интересные очерки и зарисовки из окопов. Больше всего нравились солдатам стихи Баранова. Нравились конкретностью, тем, что воспевали не подвиги вообще, а подвиги солдат и офицеров дивизии, людей, которых все хорошо знали.

Денис представлял редактора дивизионки почему-то бородатым, с мощной копной длинных волос, зачесанных назад. А Баранов был обыкновенный фронтовой офицер, усталый и закопченный. Подошел, стряхнул землю с гимнастерки — видно, пришлось ползти — присел рядом, улыбнулся открыто, заговорил. Спустя пять минут Денису уже казалось, что с майором Барановым знаком он давным-давно. Их окружили солдаты, долго не давали редактору расспросить о делах роты — забросали встречными вопросами. Всем хотелось знать, как воюют другие, все жаждали новостей.

Майор понял солдатскую нужду и рассказал все, что знал сам.

Нелегкой оказалась обстановка к рассвету в батальоне майора Тюрина. Две передовые роты ворвались в Крутогоровку. Это превышало задачу, поставленную перед батальоном на сегодняшний день. Но как не воспользоваться случаем, когда враг бежит? С ходу брали траншею за траншеей. И, главное, с малыми потерями.

Вскоре гитлеровское командование спохватилось. Оно установило, что действуют против них всего две роты. (Остальные еще не успели переправиться).

Батальон Тюрина атаковала свежая часть из резерва, охватила фланги.

В предрассветной мгле по цепи пронеслось страшное слово: «окружены». Майор послал за капитаном Золотовым. Веселый, подвижный капитан, казалось, никогда не уставал и везде успевал побывать. Его любили за безудержную храбрость, доходившую порой до безрассудства. Но странное дело — безрассудство никогда не кончалось для капитана бедой.

Только такому офицеру по плечу было задуманное командиром батальона. — Вот что, Вадим, Или голова в кустах, или грудь в крестах. Что по душе?

— Это смотря, что надо сделать, — в обычной для пего веселой манере ответил Золотов.

Тюрин развернул карту. Разговор закончил словами:

— Успех операции возможен при единственном условии: если успеем до рассвета…

— Успеем, — твердо ответил капитан.

Через несколько минут звонко и грозно загремело, заухало на восточном конце Крутогоровки, где был возможен единственный выход из клещей. Немцы, уверенные, что именно на этом участке завяжется бой, сосредоточили здесь основные силы. Но против них действовало, отвлекая, одно отделение. А роты под командованием Тюрина и Золотова тем временем ударили в западном направлении, обошли фашистов и атаковали с тыла. У врага создалось впечатление, что на помощь окруженным подошли свежие силы. Немецкий батальон в беспорядке стал отступать и побежал, опасаясь окружения.