Поседевшая юность

Утром Глотов, как будто вчера ничего не произошло, отдал рапорт и повел четыре бригады, вооруженных, кроме винтовок и автоматов, лопатами и ломами, на рытье землянок. Перед обедом Денис зашел на строительство. Составив винтовки в козлы, солдаты дружно копали котлованы. Глотов сидел на бугорке, жевал былинку. Максимов, как настоящий прораб, распоряжался, бегал от бригады к бригаде, что-то вымерял, указывал, нередко сам брался за лопату.

Земля летела на четыре стороны от огромных прямоугольников. Денису это живо напомнило осень сорок первого года под Москвой. Вот так же летела земля из противотанкового рва, который выкопали за одну ночь. Воспоминание это заставило его взяться за лопату и с полчаса, пока не взмокла на спине гимнастерка, он копал вместе со всеми. Затем подошел к Глотову. Отряхивая пилоткой брюки, сказал:

— Ну, как, сержант, дела идут, а?

— Вы хоть сообщили об этом в штаб? — лениво отозвался Глотов.

— А зачем?

— Как же, все-таки инициатива снизу.

— Причем здесь инициатива? Мины надо сохранить в порядке. К тому же из землянок будет легче и быстрое достать их — в бою это главное. Не так разве?

— Так, так.

И полетели сутки за сутками, наполненные повседневными заботами, начиная от инструктажа наряда, ночных проверок караулов и кончая поисками грузовика для перевозки из леса бревен и слег.

Проявил инициативу и Макар. Как-то за ужином сказал с таинственностью в лице:

— У меня, командир, рацпредложение.

— Чего?

— Ну, хочу улучшить провиантско-складское дело.

— Это как же?

— А вот так.-Сейчас у нас продукты сложены в трех местах потому что большого помещения нет. У каждого склада — часовой. Предлагаю рядом с территорией склада боеприпасов построить дощатый сарай и все продукты — туда.

— А почему твой склад должен стоять около склада боеприпасов?

— Так в этом вся соль! — торжествующе воскликнул Макар. — К продуктам не надо будет ставить отдельного часового. Значит, высвобождаются три поста, ими можно усилить охрану боеприпасов.

— А что, это мысль, — загорелся Чулков. — Ну и голова у тебя, ефрейтор, — генеральская.

— Стараемся, — скромно уткнувшись в котелок, сказал Дергач.

Строительство землянок шло успешно. За три дня были вырыты котлованы, и вот уже шалаши стропил поднялись над землей…

Неожиданно столкнулись с непредвиденной трудностью: где добыть колючую проволоку для ограждения территории складов? Казалось бы на фронте чего-чего, а этого добра должно хватать, но на полковом складе не нашлось ни одного мотка. Макар предложил порыскать по ближайшим тылам, найти какую-нибудь саперную часть и выменять проволоку у саперов. Вот только на что? Конечно, можно бы и так попросить. Но неизвестно сколько времени уйдет на поиски, не мог Денис оставить базу, а послать Глотова — на него надежда плохая, равнодушен он к делу. Что это именно так и есть, не замедлило подтвердиться.

Однажды после завтрака пришел Максимов и доложил: людям пора отправляться на работу — обкладывать обрешетку землянок дерном, а помкомвзвода к построению не явился. Нет на месте также ефрейтора Вахрушева («Каменщик из Свердловска», — вспомнил Денис).

Пришлось идти на квартиру к Глотову. Дверь комнатушки оказалась запертой. Долго стучал Денис, прежде чем перед ним предстал опухший со сна и еще веселый помкомвзвода.

— А, старшой, а мы тут… — начал было он.

Денис отстранил его и шагнул в комнату. В нос ударила густая волна перегара и махорочного дыма. На постели Глотова спала женщина из местных — Денис не раз видел ее. На другой постели, привстав, и, видимо стараясь загородить собою кого-то лежащего у стены испуганно таращил глаза ефрейтор Вахрушев. Отвращение, гадливость — все это готово было вылиться у Дениса в безрассудный поступок. Еще мгновение и он сорвал бы ефрейтора с постели и высадил им окно… Усилием воли заставил себя повернуться и выйти. Бросил Глотову на ходу:

— Ефрейтору через пять минут быть в строю, вы — немедленно ко мне.

Денис сам построил взвод, произвел перекличку и приказал Максимову вести его на работу. Когда колонна двинулась, заметил, как сзади, воровато пряча глаза, то и дело поправляя не очень послушными руками винтовку, пристроился ефрейтор Вахрушев.

«Сегодня же рапорт и обоих — под стражу. Плачет по ним штрафбат», — думал Денис, возвращаясь к себе.

Поостыв малость, рассудил, что чрезвычайно строгого наказания достоин, пожалуй, один Глотов. Он командир, он несет ответственность за подчиненного Вахрушева, которого споил. С ефрейтора достаточно обычного взыскания — гауптвахты. Но Глотов — этот легко не отделается.

Сержант поджидал его, сидя на крылечке хаты. Увидев Дениса, отбросил окурок, вскочил, вытянулся.

— Заходите, — пригласил его Денис и пропустил вперед.

Плотно закрыл дверь в свою половину, кивнул Глотову на стул, сам сел по другую сторону стола на табурет. Дал себе время собраться с мыслями, сказал:

— Хотел бы я знать, сержант, как вы сами расцениваете сегодняшний случай?

— Я допустил дисциплинарный проступок, — не поднимая опущенных глаз, ответил Глотов. Ответил без запинки, словно произнес заученную формулу.