Посейдон (ЛП)

Гален поднимается и кивает, потирая подбородок. Ему нечего возразить. Как только она остается в человеческом облике больше, чем на один день, она автоматически нарушает закон. У нее нет иммунитета Галена, хотя даже его не хватает на многое, и он знает об этом. Тораф тоже в курсе.

— Ты говоришь, что не можешь почувствовать Рейну на суше?

— Ты знаешь, мы не можем чувствовать других на суше, Гален.

— Да, я думал, что так и есть. Подожди, ты сказал, Гром — король? Когда это произошло?

Тораф поднимается.

— Во-первых, мне не нравится твой тон. Я пытался найти тебя до церемонии. Так не поступают — быть вне доступа столь долгое время. Две недели, — повторяет он. — И что ты имеешь в виду, под «знал»? Я сижу непосредственно рядом с тобой. Ты не можешь меня чувствовать.

Гален качает головой.

— Нет. Тебя определенно нет.

— Ладно. Ты хочешь сказать, что можешь чувствовать кого-то другого. На суше. Я не верю тебе.

Гален потирает глаза.

— Я знаю. Я сам едва ли могу поверить в это. Я не рассказывал Рейне. Она уже говорила, что не может чувствовать ее и…

— Ее? Кого ее?

— Эмму. Ее нашел доктор Миллиган, — и тогда он рассказывает Торафу все: как доктор прислал сообщение на мобильный Галена, как Гален отправился во Флориду, чтобы проверить утверждения доктора, как Эмма прогнала акулу. И о ее привычке врезаться в различные вещи.

Долгое время Тораф молчит. Затем произносит:

— В итоге, это не имеет смысла. Как она может быть одной из нас? Если бы она была одной из нас, она разнесла бы дверь, а не потеряла сознание. Ее толстая голова оставила бы в ней вмятину.

— Я знаю, — отвечает Гален, кивая. — Сначала я тоже думал, что так и будет. Но когда я поднял ее, она не покраснела. Она была совершенно без сознания.

— Даже если она не притворялась, как она может происходить от Посейдона? Единственная наследница короля Антониса погибла во время взрыва.

Гален снова кивает.

— Я знаю, это не имеет смысла.

Не важно, как часто он приводит факты, они не работают в случае с Эммой. Давно, еще до рождения Галена и Рейны, их брат Гром был обручен с дочерью Антониса, Налией. Как слышал Гален, они были очень влюблены друг в друга — просто превосходный союз между домами Посейдона и Тритона.

Закон требует, чтобы в каждом третьем поколении первые престолонаследники обоих домов были связаны. Для большинства — это обязательство, которое нужно выполнить, необходимый шаг, который нужно сделать. Вряд ли когда-то случалось, чтобы первые престолонаследники в самом деле любили друг друга. Но у этих двоих все было по-другому. Говорят, что они сблизились уже при первой встрече. Однако, непосредственно перед самой церемонией, они поссорились. Почему, никто не знает, или не хочет говорить, но некоторые видели, как Налия убегала от Грома. Очевидно, он преследовал ее прямо до мины, которую заложили люди, еще во времена ведения войны по всему миру. Гром был тяжело ранен. Лучшие ищейки обоих королевств целыми днями прочесывали местность.

Через несколько дней они объявили, что должно быть, Налию разорвало на куски. Полностью разбитый, и уже овдовевший Антонис обвинил Грома в предумышленном убийстве его дочери. Затем Антонис поклялся больше никогда не брать в жены другую спутницу, чтобы больше никогда не иметь наследников, — и разрушил тем самым любой шанс, чтобы когда-нибудь потомки снова объединили в себе дары обоих прародителей, Посейдона и Тритона.

После того, как он объявил дом Тритона врагом, дело дошло до окончательного разделения обоих государств. Гром никогда не проронил ни слова об этом, никогда не открывал своих чувств. Но он так же и не выбрал себе новую спутницу.

Теперь у него больше нет выбора. Если Гром хочет перенять правление у отца, закон требует наличия у него супруги. И если Эмма в самом деле происходит от Посейдона, то ее долг следовать этому закону.

— В итоге нет никакого смысла, — повторяет Гален. — Но я знаю, что видел. Она разговаривает с рыбами. И они слушаются ее. Она однозначно потомок Посейдона.

Тораф громко вздыхает.

— Но где она была все это время? Почему она предпочитает нам общество людей?

— Я и пытаюсь это выяснить, идиот.

— Слушай, пескарик, я не хочу быть критичным, но очевидно ты не знаешь, что делаешь. Ты собираешься угрожать ей арестом? Будешь преследовать ее по коридорам? Это немного нетипично для тебя, не находишь?

— Я был сам не свой. Ты хоть представляешь, на сколько чувственны земные женщины? Не прошло и десяти минут с моего прихода, как за мной увязалась целая толпа девушек. Даже зрелые женщины в офисе со мной кокетничали! Рейчел говорит, виноваты гормоны. Она думает, это из-за них Эмма так нелепо себя повела и убежала.

— Но если у Эммы вырабатываются гормоны, значит она — человек.

— Ты вообще меня слушаешь? Не может она им быть. У нее глаза, как у нас. Да и не мог я почувствовать так человека.

Тораф ухмыляется.

— Как так? Что ты почуствовал?

— Хватит улыбаться, словно ты что-то знаешь. Это необычное ощущение.

— Какое же тогда? Я ищейка Сирен, ты не забыл? Может, помогу тебе разобраться.