Посейдоника I

Выход из гиперперехода в боевом режиме считается одним из самых рискованных флотских маневров. В свое время в Академии флота им рассказывали, что такие маневры рискованны не только тем, что после перехода корабль вынужден перегружать системы и заново восстанавливать боеспособность, что дает противнику до тридцати минут в зависимости от размера корабля, но также и тем, что, выйдя из прыжка, он оказывается в новых координатах, и ко времени на перезагрузку систем приходится прибавлять время, пока будут обработаны новые данные и капитан корабля сможет поставить задачу. На практике это означает, что неудачно вывалившийся из гипера линкор может стать не громом среди ясного неба, а огромным беззащитным подарком вражескому флоту или ПКО.

Все эти опасности, конечно, компенсировались возможными плюсами такого маневра, но он требовал как очень хорошо обученного экипажа самого корабля, так и отличного истребительного прикрытия. Так что, видимо, у флот-командора Мартинес были очень веские причины для боевого прыжка. «Генри Прайд», безусловно, является одним из лучших и новейших линкоров флота Федерации, но чтобы рискнуть им, причина должна быть беспрецедентной.

«Пять… Четыре… Три… Два… Один».

Мир потерял четкость, а все чувства отказали разом. Переход. Несмотря на тысячи уже пережитых переходов, Джону никак не удавалось к нему привыкнуть или как-то приспособиться. Каждый раз возникало ощущение, что его вырубили ударом огромной подушки. Переход всегда длился ровно двенадцать с половиной секунд, вне зависимости от преодолеваемого кораблем расстояния, будь то два или десять парсеков. В академии ему, понятное дело, объясняли принцип гиперпрыжка, устройство двумерного пространства Фитцбергера, но, несмотря на «отлично» по астрофизике, Джон так и не смог осознать, что трехмерное пространство может быть двумерным при определенных условиях и любые расстояния в нем могут быть преодолены именно за те самые постоянные двенадцать с половиной секунд. То есть формулы-то он, конечно, выучил и сдал, но принять и осознать все это в реальности так и не смог. Для него это по-прежнему оставалось просто фактом, с которым нужно смириться.

Через те самые двенадцать с половиной секунд он очнулся, и тут уж было не до размышлений — сирена уже вовсю выла сигнал на старт. Убедившись, что все системы в норме, а взлетная палуба открыта, Джон вдавил обе педали тяги и бросил свою «Немезиду» вперед. Покинув беспомощный пока еще линкор, истребители выстроились в защитную формацию, образовав вокруг почти двухкилометровой туши корабля нечто вроде сферы.

Заканчивая маневр и убедившись, что его звено в полном составе вышло в расчетные точки, Джон нашел время глянуть на общий тактический дисплей, поскольку на участке его эскадрильи не было вообще ничего — только зеленые маркеры дружественных целей. На общем же было все намного интересней. «Коршуны» уже успели развернуть сеть дальнего обнаружения, и Джон увидел причину их лихого захода в прыжок. На предельной дистанции работы сенсоров висел корабль неизвестной конструкции. Судя по данным телеметрии, он был раз в пять меньше «Генри Прайда», то есть примерно 350–400 метров в длину, однако в отличие от линкора, чей корпус был изрезан выступами орудийных башен, куполов телеметрических вышек и коррекционных двигателей, а также стартовыми площадками истребителей, корпус чужого корабля был ровным и гладким, напоминая по форме кашалота с массивной головой и чуть сужающимся к хвосту туловищем.

«Еще семь минут. Не думаю, что эта туша преодолеет такое расстояние настолько быстро», — решил для себя Джон и занялся подробным изучением голограммы нового корабля, пытаясь угадать, где произведен этот монстр. Ну, не Альтаир точно. Не их стихия подобные корабли, стилистика совсем не та. Нет ни размашистых линий корпуса, ни ломаных изгибов, ни агрессивных элементов внешней отделки корпуса.