Поселок

Она сбросила скорость, но все же катер пролетел над поселком, и пришлось сделать круг, снижаясь у изгороди. Старый дежурил у ворот в изгороди, набросив на голову накидку из рыбьей кожи, потому что снова зарядил дождь, а Старого мучила простуда. Но какое-то шестое чувство заставило его сбросить накидку в тот момент, когда катер выскочил над вершинами деревьев, совсем низко, и начал делать круг над поселком.

Старый дико закричал и начал бить колотушкой тревогу, словно из леса лезло целое полчище шакалов. Люди выскакивали из домов и ничего не понимали, потому что Старый колотил, кричал и при этом почему-то прыгал на месте, словно укушенный змеей.

Салли разглядела сверху обширную пустошь, огороженную покосившейся длинной изгородью. На пустоши кое-где росли невысокие кусты, видны были неровные грядки, пятна луж, отражавших сизые облака.

И еще Салли увидела дома, в которых жили люди. Кривые, жалкие, покосившиеся хижины тянулись в два ряда вдоль грязной полосы улицы. Полоса загибалась к проходу в изгороди и ветвилась, протягиваясь к двум косым навесам, над одним из которых поднимался серый дымок. Если нарочно изображать бедность и ничтожество, до которого может докатиться человек, то, наверное, ни один художник не придумал бы столь грустной картины.

Катер опустился на пустоши, возле крайнего дома.

Салли выключила двигатель и посмотрела на Дика.

Но Дик молчал. Салли посмотрела на него, ощущая вину за то, что она в скафандре, что она не смеет снять его. Дик медленно повернулся к ней и посмотрел в упор. Глаза возбужденно горели, но рот был сжат и казался злым. «Господи, — подумала Салли, — тебя бы под душ, тебя бы отмыть». Голубоватая бледность кожи лишь угадывалась под слоем копоти и грязи. Длинные черные волосы прилипли к щекам. Дику было жарко в кабине вездехода, ему было очень плохо, и он из последних сил старался не показать этой чистой женщине, как ему плохо. Салли его поняла.

Дик начал дергать люк со своей стороны, Салли наклонилась и помогла ему открыть люк.

Дик выскочил из вездехода. Салли вышла за ним.

И тут она увидела ребятишек. Они бежали по грязи, по лужам, голые, лохматые, босые. Они кричали и махали руками.

А следом бежали взрослые. Три или четыре женщины, потом мужчина с широкой дремучей рыжей бородой, которая скрывала все лицо, лишь красный нос наружу, красный нос и голубые глаза. Одна из женщин, в кожаном балахоне, была толстой, и Салли успела удивиться тому, что женщина толстая. Потом она увидела высокого сутулого однорукого старика, который хромал, опираясь на палку. Открылась дверь крайнего дома, и оттуда светловолосая девушка вывела слепую женщину — Салли сразу поняла, что женщина слепая: она ощупывала свободной рукой воздух перед собой, опасаясь натолкнуться на препятствие.

Салли стояла, ожидая, пока все подбегут, и ей было страшно думать, что они могли улететь и оставить этих людей здесь.

Люди остановились в нескольких шагах от Салли. Было тихо.

Молчание растянулось на целую минуту.

Салли увидела, как плачет грузная женщина. Она плакала беззвучно, глотая слезы, и ее пальцы елозили по груди, словно искали пуговицу.

Салли смотрела на детей. Детей оказалось много, ей как-то и в голову не пришло, что люди здесь, в этой грязной пропасти, могут плодить детей. В этом было что-то животное, унизительное. Салли видела в поселке не продолжение Земли, а умирающую горстку бедствующих погорельцев.

Тягостную тишину нарушила слепая женщина.

— Где они? — спросила она громко. — Они в самом деле прилетели?

— Здравствуйте, — сказала тогда Салли. Труднее всего было произнести первые слова. Первое слово.

— Где Казик? — проговорила грузная женщина. — С ним ничего не случилось?

— Они остались там, тетя Луиза, — ответил Дик. — Их вылечат, они обещали.

— Их жизнь вне опасности, — подтвердила Салли.

— А Олежка? Где Олежка? Он пошел в горы! — закричала вдруг худая старая женщина. — Его надо догнать. Пожалуйста!

— Погоди, Ирина, — остановил однорукий старик с палкой. — Меня зовут Борис, — продолжал он. — Я тут как бы старейшина. И от имени всех нас я хотел бы сказать вам спасибо…

Дик отбежал в сторону, за дом. Его вырвало. Но на него никто не смотрел.

Салли здоровалась со всеми по очереди, каждый протягивал руку и представлялся ей, даже маленькие дети. И в этой церемонности встречи было нечто, разрушавшее образ погорельцев. Салли была рада, что не надела перчаток, когда улетала со станции.

Внимание Салли отвлекло страшное животное — она узнала в нем чудовище, которое убил Павлыш. Окруженное целой стаей таких же, только поменьше, чудовище тяжело и угрожающе неслось к группе людей вокруг катера. Салли хотела крикнуть, чтобы люди бежали, но один из ребятишек смело двинулся навстречу чудовищу, пронзительно крича:

— Уйди, коза, не мешай, к нам люди прилетели! Уйди, глупая.

Чудовище, у которого было такое странное имя, вдруг остановилось и попятилось. А одного из козлят, который никак не понимал, почему он не должен мешать, маленькая хромая девочка оттащила за длинные уши. Козленок блеял, вырывался, но коза не посмела прийти к нему на выручку.