Поселок

Белая смерть оказалась проворнее. Она догнала их у небольшого крутого пригорка, куда Жало втащил изнемогающую Речку. И тут же белый шар расплылся по траве, стал жидким и со всех сторон окружил собой пригорок. Белая жижа стала стягиваться кверху, и воины остановились в отдалении, глядя, как уменьшается зеленая площадка под ногами юноши и девушки, как беспорядочно и отчаянно Жало тычет копьем в отростки Белой смерти.

И в этот момент из-за большого дерева вышел еще один свидетель этой сцены. Он не принадлежал ни к одному из племен. Он был выше ростом и тоньше. У него была блестящая большая голова, перепончатый хобот, горб за спиной и странные блестящие одежды. Он поднял руку с блестящей короткой палкой, и из палки вылетела струя белого ослепляющего огня. Струя достигла белого кольца, и кольцо чернело, съеживалось, пряча щупальца. И этот человек или бог продолжал жечь Белую смерть, пока остатки ее, обгоревшие, мертвые, не сползли с пригорка и не рассыпались пеплом по траве.

Тогда Жало отпустил Речку, она упала на траву, а юноша встал на колени и закрыл ладонями глаза.

Глава 3 Пещеры

Тишина преследовала Павлыша до самого корабля. Казалось, с торжеством ночи все твари затаились в норах или залегли в беспробудный сон. Даже под водой ему никто не встретился. А может, до них донесся слух, что этот одинокий человек чувствует себя сильным, непобедимым и неуязвимым. А причиной тому не только новый скафандр, в котором можно не беспокоиться о нехватке кислорода или когтях морских жителей, но и сознание победы. А оттого недавнее путешествие к огоньку стало чем-то вроде воспоминания о миновавшей зубной боли, которую можно представить, но нельзя вернуть.

Но еще было беспокойство о корабле. Оно росло с каждым шагом, и треск ракушек под подошвами башмаков отсчитывал секунды, с каждой из которых явственней была картина, где неизвестное чудище спокойно разбирает доморощенную баррикаду, оставленную Павлышом у люка «Компаса».

Тишина казалась зловещей. Невысокие ленивые волны приподнимали головы над черной маслянистой поверхностью океана и искристой пленкой растекались по песку. Воспоминанием о длинном дне осталась лишь узкая зеленая полоса над горизонтом, но свет, позволяющий разглядеть ленту пляжа и стену кустов на дюнах, исходил не от догорающего заката и не от светящегося моря — из-за дюн поднялась медная луна и залила ночь отблеском далекого пожара.

Огонек остался далеко сзади. Он подмигивал равномерно и надежно. Он внушал уверенность в будущем. В отдаленном будущем, которое никак уже не зависело от Павлыша. Но от него зависела безопасность корабля в ближайшие дни, безопасность от случайностей, которыми столь богата эта планета.

Звезды отражались в лужицах, оставшихся после прилива, и светлая полоса пены отделяла песок от моря. Идти было легко. Слежавшийся песок пружинил под ногами.

Наконец черным провалом в звездном небе впереди обозначился «Компас». Павлыш включил на полную мощность шлемовый фонарь, и круглое пятно света уперлось в покореженный металл корпуса. Павлыш обошел груду деревяшек и обгорелых тварей — остатки неудачного костра. Казалось, что все это случилось очень давно, много лет назад: и первые вспышки маяка, и отчаянные попытки привлечь внимание жителей далекой избушки.

Хитрые затворы люка, придуманные Павлышом, были не тронуты. Никто не пытался проникнуть в корабль в отсутствие его сторожа.

Из шлюзовой камеры Павлыш включил аварийное освещение и воздушные насосы. Спасательный корабль придет через неделю, и можно позволить себе роскошь — жить со светом и без скафандра.

Павлыш задраил дверь в шлюзовую камеру и прислушался к свисту воздуха, который весело врывался в отсек, будто соскучился в темноте резервуаров. Можно было снять нагубник. Привычные запахи корабля, которые пережили крушение и которые останутся в корабле еще долго после того, как последний человек покинет его, окружили доктора, словно теплые кошки, радующиеся возвращению хозяина.

Душ не работал. Павлыш сбросил скафандр и вышел в коридор.

Плафоны в коридоре горели вполнакала, и, случись это месяц назад, Павлышу показалось бы здесь темно и неуютно, но после долгого путешествия в темноте коридор представился Павлышу сверкающим веселыми и яркими огнями. Все было в порядке. Сейчас откроется дверь и выйдет капитан. Он спросит: «Почему вас так долго не было, доктор?»

Но капитан не вышел. Капитан был мертв. Павлыш дошел до конца коридора и, перед тем как заглянуть в анабиозные камеры, обернулся, пытаясь вновь вызвать в себе приятный обман, ощущение, что ты не один.

Какой-то человек выглянул из-за угла и, заметив Павлыша, спрятался. Несколько секунд Павлыш продолжал оставаться в блаженном состоянии — он воспринял этого человека как продолжение игры в живой корабль. Но тут же сработала внутренняя система предупреждения. Павлыш, ты один на корабле. Здесь не может больше никого быть. Это галлюцинация.

— Это галлюцинация, — сказал вслух Павлыш, чтобы развеять видение.