Пошатнувшийся трон. Правда о покушениях на Александра III

Характерно, что вся разработка нового «Учреждения об императорской фамилии» велась исключительно скрытно, и великокняжеские кланы знакомились с уже готовыми документами: сначала с Указом о необходимости внесения изменений в закон, а потом с новой его редакцией. Романовы проснулись к осознанию, что их обошли в большой игре за власть, только после утверждения закона Сенатом в начале июля 1886 года. Последствия принятия нового закона об императорской фамилии не заставили себя ждать. Так же скрытно от посторонних глаз, как готовился закон, сформировалась великокняжеская фронда действующему императору. Странно, что столь значительное событие, как пересмотр «Учреждения об императорской фамилии», занявшее почти два года обсуждений, и целый год разработки специфических вопросов — от статусного положения членов фамилии до их материального обеспечения, не нашло отражения ни в одном историческом исследовании. Создается впечатление, что до сих пор действует какое-то табу на скользкую тему, которой лучше не касаться. Надо отдать должное всем Романовым без исключения, они стойко перенесли болезненный удар, а их реакция нигде не выплеснулась в публичную полемику и даже не прослеживается по мемуарным источникам. Зато последующие события досконально повторили все происходившее с императором Александром II в 1879–1881 годах. Кем был задуман и осуществлен ремейк покушений тех лет на действовавшего императора Александра III, можно не обсуждать — ответ вытекает из новой редакции «Учреждения об императорской фамилии». Обиженные Романовы наглядно показали огромному императору с вытаращенными глазами, что они прекрасно понимают, что случилось с убитым Александром II, и готовы повторить для него всю историю с так называемой «Народной волей», но в новой редакции. Документально определить заказчика, а тем более назвать его персонально, вряд ли кому удастся. Однако слабый намек для потомков оставил нам Д. А. Милютин в своем Дневнике за 1882–1890 годы.

Все началось в новом 1887 году, сразу после утверждения Сенатом, в июле 1886 года, нового закона об императорской фамилии. Бывший бессменный военный министр Александра II, находясь в своем имении Симеиз (Крым), записал:

«25 января 1887 г. Воскресенье.

Великий князь Константин Николаевич пред отъездом своим в Петербург (на короткое время) заехал ко мне проститься. Он озабочен мерами предохранения виноградников от распространения филлоксеры». И уже через месяц с небольшим:

«9 марта. Понедельник.

Несмотря на холодную и бурную погоду, я решился съездить в Орианду и в Ялту. Великий князь Константин Николаевич возвратился 6-го числа из Петербурга, довольный своей поездкой. Он рассказал мне подробности арестования молодых людей, замышлявших 1-го числа новое покушение на жизнь Государя и вовремя захваченных с бывшими при них смертоносными снарядами. Великий князь отзывается с одобрением о теперешнем устройстве тайной полиции в Петербурге и хвалит нового директора Департамента полиции Дурново, бывшего моряка».

Дурново действительно заслужил похвалы великого князя, так и не сумев определить, откуда исходил удар возникшей, как из-под земли, «Народной воли». Арест студентов на Невском проспекте 1 марта 1887 года произвел на императора и императрицу сильное впечатление, тем более что бомбы, предназначавшиеся императору, были заряжены свинцовыми пулями (жеребейками), отравленными стрихнином. Для императорской четы был очевиден заказной характер покушения — нищие студенты не имели никакой организации, а тем более ресурсов для фабрикации динамита и взрывных устройств. Все, что они могли сделать без денег, — это написать смехотворную программу несуществующей «Народной воли». Жестокая казнь пятерых молодых и способных студентов стала жестом бессилия покарать настоящих заказчиков, которые были известны монаршей чете. Дата покушения, вошедшего в историю как «Второе 1 марта», прямо напомнила императору о его собственном преступлении.

Второе покушение на «самого русского императора» было организовано значительно изощреннее и на высоком техническом уровне. Дневник графа Милютина за 1888 год бесстрастно фиксирует череду знакомых фактов:

«6-го октября. Четверг.

Посетил я великого князя Константина Николаевича, который только что возвратился из Одессы, куда ездил опять на свидание с дочерью королевой Эллинов и великой княгиней Александрой Иосифовной. Из Ориадны приехал я в Ялту, там видел множество знакомых…».

«14-го октября. Пятница.

В Севастополе ожидают проезда Государя с императрицей и старшими детьми на возвратном пути с Кавказа; но день прибытия их неизвестен, так как все касающееся Их Величеств хранится в строгой тайне. Чрез это все местное начальство и обыватели заранее уже волнуются в ожидании более определительных известий. Я же после некоторых колебаний решился на этот раз не показываться, тем более что, по имеющимся сведениям, Их Величества пробудут в Севастополе не более двух, трех часов».