Пощады нет

Общественные работы

Все отрасли промышленности, в том числе и деревообделочная, были весьма заинтересованы в планах общественных работ, что выражалось в полном замалчивании этих вопросов на заседаниях союза предпринимателей. Это была страна прочных устоев и старых традиций, взяточничество не практиковалось, точнее — до сих пор не практиковалось. Наоборот, решающие инстанции охотно руководствовались соображениями высшего порядка и, прежде всего, патриотическими чувствами поставщиков. А так как дело шло о крупных заказах, то в верноподданнических чувствах недостатка не было. Поэтому все решалось наличием связей. В убеждениях и исключительной энергии Карла сомневаться не приходилось, это был человек, сколоченный из доброго дерева старой провинции, почтенный майор пел ему дифирамбы. Карл был казначеем крупного союза предпринимателей — на его долю выпал жирный кусок.

Какой заказ получил Карл? Ему предложили участвовать в строительстве бараков для бездомных семей: магистрат решил строить эти бараки на почтительном расстоянии от города, и Карлу поручена была поставка простейшей, серийной мебели для них.

Общее положение значительно обострилось. По мере того как безработица росла, депрессия захватывала все новые и новые миллионы обитателей тесных жилищ, мощные же заводы и фабрики попрежнему стояли на своих местах, здания банков попрежнему блистали великолепием своих фасадов, поезда попрежнему шли во всех направлениях. Началось полевение рабочего класса. Рабочая партия и профессиональные союзы за период высокой конъюнктуры стали еще смирнее, еще кротче, ибо, когда нечего защищать, ржавеет оружие, мускулы обмякают и зарастают жиром. Теперь начался давно предсказанный раскол: кто был сыт и лишь боялся завтрашнего дня, тот оставался около старых вождей. Новые смело смотрели в глаза врагу и сплачивали против него свои ряды. Они стремились к борьбе и сражениям. Они не походили на тех, кого знал Карл в дни своей юности: это были не одиночки, бравшие на мушку отдельных врагов, это была масса, сплоченная, как и противник, угрожавший ей.

Надо было как-то смягчить остроту положения. Создалась жилищная нужда. Как она возникла? Особого прироста населения за прошлые годы не произошло, и дома не настолько обветшали, чтобы их надо было сносить. Дело было в квартирной плате. Домовладельцы должны были платить по ипотекам и другим обязательствам. Источником дохода домовладельцев была квартирная плата. Ну, а если плата эта катастрофически снижалась, что было делать? Нельзя было допускать такого снижения, и домовладельцы объединились для борьбы против обесценения их домов, квартиронаниматели тоже объединились и… стали переселяться в более дешевые квартиры. Таким путем возникло это новое невероятное явление: длинные ряды домов наполовину пустовали, чудесные кварталы особняков приходили в упадок, в пределах самой столицы и между провинциальными городами началось «переселение народов». Это было опускание целых слоев, в результате беспощадных ударов, нанесенных кризисом. И оттого, что машина была так усовершенствована и труд так тщательно продуман, оттого, что бетонный дом можно было легко построить в две недели, большие людские пласты переселялись из светлых комнат в темные, из просторных — в тесные, из свежих — в затхлые. Как от чумы, бежали люди из красивых, здоровых новых построек в жалкие, старые дома. Для толп безработных надо было придумывать иной выход, ибо, с одной стороны, приходилось защищать интересы домовладельцев, с другой — очень уж наседали союзы квартиронанимателей. И вот, поодаль от домовладельцев (чьи дома, конечно, попрежнему, пустовали), городские власти начали строить жилые бараки.

Цех за цехом вновь открывались на фабрике Карла. Опять зажужжали и завизжали пилы; до чего больно было смотреть на блестящие машины, которым столько времени пришлось молчать, безумие остановило их, и как только снова загудели моторы, сразу стало легче дышать: в мире все-таки сохранилась еще крупица разума.

Фабрика начала изготовлять серийную, простейшую мебель для оборудования бараков. Приняты были, правда, в небольшом количестве, новые рабочие. Карл действовал так, точно чувствовал, что работа и утверждение себя в этом мире, какой он ни есть, — главное, хотя бы семья и не давала радости, а дети росли без отца. До сих пор его счастливая семейная жизнь считалась исключением, теперь он, Карл, ничем не отличался от других, что же в этом особенного?

В большой, богато обставленной квартире Карла Собиралась теперь часто вечерами группа крупных промышленников, объединившихся для обсуждения связанных с кризисом трудностей. На одном из таких заседаний, которое происходило в музее — фрау Юлия собственноручно сервировала на круглом столе чай (они соблюдали видимость согласия), Карл, чувствуя за спиной своего старого приятеля — жестяного рыцаря, — сказал друзьям: