Пошел купаться Уверлей

Откуда Ушан узнал все подробности приключившихся с Лидией Павловной событий? Кто ему о них шепнул? Он что? Экстрасенс? Провидец? И считает всех нас за дураков? Спросить у него прямо, в лоб или подъехать издалека? Дескать, откуда…

И тут в кабинет вошел сам полковник. Посмотрел внимательно на Дмитрия и спросил:

— Чего такой хмурый? С похмелья?

Капитан забыл все свои варианты и выпалил:

— Михаил Андреич, вы экстрасенс?

— Ну, экстрасенс. И что? — он даже не удивился вопросу. — Но и полковник тоже. Прошу доложить, Димитрий, с какого бодуна тебя в параллельные миры потянуло? — Он внимательно посмотрел на капитана, покачал ушастой головой. — Опять «Багратион»? Смотри, втянешься незаметно. Есть у меня одна мыслишка… — Он махнул рукой. — Ладно, замнем для ясности. А какие у нас дела в этом мире?

— Неважные у нас дела, товарищ полковник. Мамыкин уехал отдыхать в Анапу, на море…

— Пошел купаться Уверлей?

— Мы проверили, у него в этом месяце отпуск. Так что все по закону.

— А что попугай говорит? Кеша, что ли?

— Павлуша. Он молчит. — Якушевский, наконец, улыбнулся: — А Женю Филина он сразу разоблачил. Как увидел, тут же заорал: — Шпик! Шпик!

Полковник нахмурился:

— Что же вы у меня такие приметные? Каждый попугай вас за версту вычисляет! Кстати, а какой он породы?

— Да никакой. Просто попугай.

— Просто-то просто… Наверное, жако. Африканский. Они самые разговорчивые. Серые, хвост красный. Водятся там, где растет масличная пальма.

— Михаил Андреевич, — сказал Якушевский проникновенно. — А что вы все про попугая? Он у нас за главного сыщика, что ли?

— Да, Димитрий, ты у нас еще мал и глуп…

Капитан покраснел, приготовившись услышать крепкое словцо, но полковник знал, когда надо остановиться.

— Не будь попугая, разве ты бы так быстро вышел на этого… «профорга»?

«Ну, что я все время краснею, как барышня? — подумал Якушевский. — Ушан же все просекает! Решит, что я хлюпик и чистюля!» И, чтобы разрядить обстановку, сказал:

— Так я хотел объяснить, почему заговорил об экстрасенсах…

— Хотел объяснить! — проворчал полковник. — Ты меня впрямую экстрасенсом обозвал!

— Вы же все подробно объяснили, а сказали, что просто фантазируете. А Лидия Павловна тогда еще не нашлась…

— Вот продувная бестия!

Увидев, что капитан побагровел, Ушан поднял руки:

— Сдаюсь, сдаюсь! Честные глаза! Да не честные, а просто красивые. А красивые глаза всегда лживые! Запомни это, Димитрий. Когда-нибудь помянишь старого деда.

Но Якушевский запрограммировал себя совсем на другое:

— Одно из двух: или вы переговорили с девушкой, или вы, вы… только вы, товарищ полковник, не обижайтесь, настоящий экстрасенс.

— А что, она тебе нарисовала правильную картину битвы?

— Да! И все сошлось. Так, пара деталей не совпадает, а в остальном… В остальном так и было. Увидев Мамыкина в «глазок», она пришла в ужас. Что ему понадобилось в этой квартире?

— Ну, еще бы! — Похоже, полковник был доволен, что Лида перепугалась. Он долго молчал, разглядывая Якушевского. А потом улыбнулся и сказал: — Ты бы, Димитрий, подумал как следует да пофантазировал, как я, и тоже стал экстрасенсом. А может быть, и майора получил вне очереди. И не морочил мне голову со своими попугаями!

— Я? — изумился капитан. — Я?

Но это «я» осталось без ответа.

— Пиастры, пиастры! — вдруг прокричал дурным голосом Ушан. И подмигнул капитану.

Первое, что сделал полковник Розов, — послал в Институт специалиста по наркотикам. Лучшую разыскную собаку в Управлении эрдельтерьера Пупсика с его сопровождающим «вечным» майором Барбарисовым. У проводника Барбарисова Пупсик был уже третьим «специалистом» по наркотикам, а майору никак не присваивали очередное звание. Отчасти из-за фамилии. Подполковник Барбарисов! Как-то не звучит…

Пупсик привычно обежал все углы в большой «дежурной» комнате и тут увидел попугая, по-хозяйски расхаживающего по столу. И попугай его увидел.

— Страшило, — сказал попугай. — Гав, гав!

С младенческих лет Пупсик не слышал ни одного грубого слова.

«Ах, какой красавец! Какие умные глазенки! Лапочка!» Помните: «Меня еще с пеленок все Пупсиком зовут, когда я был ребенок, я был ужасный плут». А тут вдруг «страшило»!

Пупсик лег и заскулил. Большие его глаза повлажнели и затуманились…

А майор выпятил нижнюю губу, покрутил шишковатой головой и прошептал:

— Выходит, они, животяги, понимают друг друга?

Попугай перелетел в свою клетку, закрыл клювом дверцу, нахохлился и больше не сказал ни слова.

В квартиру Бубнова Пупсик вошел осторожно. Огляделся.

Убедился, что попугая нет, и словно взбесился. Лаял перед диваном, в котором нашли мужика в полиэтилене, лаял перед кроватью, на которой умер начальник Службы Бубнов. А потом остановился перед старинным комодом, набитым постельным бельем, и заскулил. Комод отодвинули. За ним была гладкая стена, как и вся комната, оклеенная синими обоями.

— Штоф, — сказал лейтенант, участвующий в операции.

— Надо же, — покрутил головой «вечный» майор. Он слышал это слово только применительно к спиртному.

А Пупсик остановился у гладкой стены и стал ее облаивать. Звонко. Время от времени повизгивая. Полицейские переглянулись.