Пошел купаться Уверлей

— Придется ломать, — сказал майор. Лейтенант с сожалением развел руками. Дескать, ничего не поделаешь. Он и не представлял, что приходилось взламывать даже антикварные преграды.

В стене была ниша, в нише стоял черный красивый кейс, в кейсе, в аккуратных коробках — мешочки с кокаином…

— Ну-ну… — пробормотал лейтенант. — Вот это да…

Приехал полковник Розов. С ним приехали Якушевский и Филин. Подождали, пока фотографы с Петровки сделают снимки криминального «богатства», а потом Ушан сложил его в потертый саквояж.

— Вещественные доказательства, — сказал он, с трудом сдерживая удовлетворение. — Пошли, ребята.

На Петровке он поместил «вещественные доказательства» в сейф и позвонил генералу…

— Ну вот, товарищи офицеры! Дело сделано… — Ушан одобрительно оглядел свое воинство. Воинство было невелико: капитан Якушевский и старший лейтенант Филин. Остальные по-прежнему или болели, или где-то загорали.

— А как же Мамыкин? — капитана больше всего волновала судьба доцента. Он бы предпочел видеть его за решеткой.

— «Профсоюз»-то? — спросил полковник. — Это мелочь. Я думаю, — Розов посмотрел на большие пыльные часы, висевшие на стене, — его уже арестовали.

— Там, в Анапе? — удивился Якушевский.

— Ты же сам сказал, что он уехал в отпуск в Анапу?

— Дела и случаи, — пробормотал капитан. И полковнику такая присказка очень не понравилась. Он сразу связал эти слова со своим старым другом, ныне прохлаждающимся в отставке, Залетовым. «Неужели это Димитрий ему выболтал, что я по Бульварам прогуливаюсь?»

А Филин сидел молча. И никак не реагировал на разговор коллег. Погруженный в свои не слишком стройные мысли, он думал о том, что слишком легко и быстро все решилось. И по чьей подсказке? По подсказке попугая! Так не бывает. Он не успел и «ножками потопать», как обещал полковник, и р-а-з! Все решено!

— Ты, Евгений, чего задумался? — спросил Ушан, заметив, что старлей молчит и хмурится.

Филин поежился.

— Да как-то так. Думаю.

— Что-то вы у меня квелые. Придется кое-что разъяснить. Картину битвы, так сказать. Каждый поработал на славу. Говорю ответственно. Ты, Филин, выяснил, что зам Бубнова Симкин к убийствам непричастен. Правильно? И мы им больше не занимались. И личное дело Бубнова принес…

— Кстати, неплохо бы его вернуть, — сказал Филин. — Я обещал той даме.

— Вернем. В свое время. Ты меня не перебивай, а то забуду, о чем хотел сказать. Так вот… Характеристику Бубнову подписал Д. какой-то…

— Шубников, — подсказал старший лейтенант.

— Д. Шубников, — согласно кивнул Розов. — Д. Шубников. А попугай, что прокукарекал, когда Димитрия увидел? «Димон пришлепал».

— Думаете, Шубников?

— А чего тут думать? Не нашего же Димитрия он так, прошу прощения, обозвал? Отсюда я и стал танцевать.

— А наркотики? — сказали хором расхваленные сотрудники.

Полковник усмехнулся.

— Все попугай. Как его, Кеша?

— Да я же говорил! Павлуша! — Якушевский рассердился. — Пав-лу-ша!

— Ну, хорошо. Пусть будет Павлуша. С него я и начал. Пофантазировал. Кстати. Если бы и вы… А, ладно! Я уже об этом говорил. Ну, вот. И добрался я до наркотиков.

— Экстрасенс, — сказал капитан.

— Опять ругаешься, Димитрий! Все же просто. Говорил твой попугай «кока, кока»? А про «снег»? Ты же сам про Пушкина рассказывал: «вихри снежные»?

Якушевский все кивал головой, как китайский болванчик.

— Потом эта фраза… — полковник наморщил лоб, вспоминая. — «Эх, забыться бы на фиг!»

— Такую фразу и я мог бы сказать, — подал, наконец, голос молчавший Филин.

— Да? А ты, что, наркоман? Так вот, уже без всяких фантазий. Кому больше всего хочется забыться? Наркоману, у которого закончилась «дурь». Правильно? Бубнов, наверное, Шубникову наркотик не дал. Лимит закончился. И пришлепал он к «профсоюзу», дозу просить. Это я теперь фантазирую. «Димон пришлепал». Такая троица… И никто его не убивал. В квартире у Бубнова он от передоза умер. «Профсоюз» его там и «упаковал». До лучших времен. Потому так и радовался, когда его эта девица в глазок увидела. Чем меньше свидетелей…

«Значит, не знал, что Лида там живет», — с удовлетворением подумал Якушевский.

— Вот, господа офицеры, и весь мой сказ, — довольный, что так складно все изложил, сказал полковник. — Теперь можно бы и коньячку пригубить, да где же «Багратиона» раздобудешь?

— А я видел в магазине на Садовом! Недалеко, за углом. По-моему, семь звездочек, — сказал оживившийся Филин.

— Таких не бывает! — лениво высказался знаток «Багратионов».

А Ушан показал им кулак. Не очень большой, но увесистый.

Филин увял.

На этот раз консьержка была на посту. В чистеньком, когда-то модном платье, она выглядела как ушедшая на пенсию учительница младших классов.

Кивнув на приветствие Лидии Павловны, она прошептала:

— Каждый раз с новым кавалером.

Но кавалер-то был новым только в ее воображении, а может, глаза подвели? — перед нею был все тот же Якушевский. Но в прошлый раз он выглядел деловым и строгим, а нынче сиял, как масленый блин.

В словах консьержки не чувствовалось осуждения. Лишь легкая зависть.