Пошел купаться Уверлей

Поэтому он заглянул в кафе, которое приметил, еще выслеживая старика прокурора, выпил залпом две чашки кофе, кстати, очень приличного, и купил три бутерброда и пакетик орехов. Буфетчица, молодая, с красивым полудетским лицом и необъятной грудью, спала на ходу. Ей даже лень было разговаривать, и она молча тыкала пальцем в бутерброд, издавая странный, почти непередаваемый звук: «Эа?» И закатывала глаза. Наверное, звук «Эа» означал — «этот»?

Через пять минут Владимир опять сидел в машине и, прежде чем отправить в рот, изучал сыр на бутерброде. В это время дверь подъезда отворилась.

Если бы Фризе пришлось составлять словесный портрет появившейся женщины, он бы написал: яркая брюнетка, 35–38 лет, склонна к полноте, рост 160–162, правильные черты лица, глаза светлые (с такого расстояния точный цвет глаз определить было трудно). Лично для себя сыщик отметил красивые ноги женщины.

В правой руке женщина держала сиреневую, плотно нагруженную хозяйственную сумку.

«Она, — решил Владимир, — Елена Петровна!»

Женщину, которая работает в фешенебельной гостинице, большом модном магазине, в крупном чиновничьем учреждении, в офисе банка или состоит на содержании у серьезного мафиози, всегда отличает умение держать себя. У нее уверенный — а у тех, кто поглупее, и самоуверенный — вид и восприимчивость к моде. Нельзя постоянно находиться на людях, а если уж быть предельно точным, среди мужчин, и остаться растеряхой. Таких на службе не держат.

Брюнетка явно была чем-то встревожена, и Владимир мог догадываться, чем. Но полной уверенности в том, что перед ним Семенова, не было, и поэтому, помахивая пакетиком с орешками, Фризе пошел вслед за дамой.

— Елена Петровна! — позвал он негромко. Словно бы обратился ко всем женщинам, находившимся в этот момент в поле зрения.

Эффект был неожиданным.

Елена Петровна застыла на месте, как будто ей дали команду «Замри!» в старинной детской игре. Ее красивая сиреневая сумка с глухим стуком упала на асфальт. Низ сумки быстро темнел, намокая. Вокруг расползалось пятно.

— Елена Петровна! — Фризе нагнал женщину, остановился перед ней. — Я вас напугал? Простите.

Семенова смотрела на Владимира испуганными круглыми глазами. Теперь он рассмотрел их. Глаза были светло-серые. Очень красивые. Женщина глотнула воздух открытым ртом и молча схватилась ладонями за горло.

— Елена Петровна! — повторил Фризе ласково. — Ну что же вы, голубушка?

Семенова опять раскрыла рот, пытаясь что-то сказать, но не смогла. У нее пропал голос.

— Разрешите? — Фризе поднял сиреневую сумку, взял женщину под руку и, отведя в соседний скверик, посадил на скамейку. Елена Петровна не сопротивлялась, не пыталась высвободить руку. Шла как обреченная.

— Еще раз простите. Это у вас от испуга. Наверное, надо что-нибудь выпить. Пепси? Лимонад?

Елена Петровна замотала головой.

— Горячего чаю? Кофе?

Она согласно кивнула, и Фризе увидел, как по ее щекам, оставляя узкие дорожки в макияже, сползли две крупных слезы.

— Через минуту все будет! — он кинулся в кафе, где только что покупал бутерброды. У квелой буфетчицы теперь выстроилась безропотная очередь жаждущих заморить червячка. Фризе отодвинул бородатого молодого человека, насыпавшего сахар в чашечки только что сваренного кофе, взял одну из них, положил на стойку десять тысяч и рванул к выходу.

— Вы что себе позволяете?! — визгливо выкрикнула буфетчица, и Фризе удивленно подумал: «Гляди-ка, голосок прорезался. А я-то думал, что она умеет только закатывать глаза! Наверное, сейчас в милицию позвонит».

Уже открыв дверь, он услышал почти восхищенное восклицание:

— Ну, артист! Кофейку захотелось! — Голос был молодой, и Владимир понял, что это сказал обобранный им бородач. Значит, погоня отменяется.

Оставив Елену Петровну в одиночестве, Фризе рисковал. Ее внезапная немота могла оказаться изощренным женским притворством. И, даже безголосая, она могла смыться на все четыре стороны. И за помощью в милицию тоже. Но не скрылась. По-прежнему сидела на скамейке, прижав ладони к горлу и горестно склонив голову с пышной прической.

— Вот, глотните кофейку. — Фризе сел рядом, протянул чашку. — Глотните, глотните. Точно поможет. — Он постарался придать своему голосу побольше уверенности. Хотя действовал наобум и очень волновался.

Она взяла чашку, с укором и сомнением посмотрела на Владимира. Открыла рот в попытке что-то сказать и неожиданно зевнула. И прошептала:

— О Господи!

Рука мелко задрожала, расплескивая кофе. Фризе перехватил у нее чашку.

— О Господи! — снова повторила она уже громче и счастливо засмеялась. — Заговорила Баба Яга человеческим голосом.

«Ну с тобой, лапушка, мы найдем общий язык, — подумал Владимир, успокаиваясь. — Баба с юмором — бесценный клад».

Семенова молча покачала головой, удивляясь то ли внезапному приступу немоты, то ли столь же внезапному исцелению. Взяла из рук Фризе чашку с кофе.