Посиделки в межпланетной таверне "Форма Сущности" (СИ)

-- Жить можно и на склоне вулкана, -- констатировал смирившийся с крахом каких-то своих планов летучий мыш. -- Главное -- вовремя умереть. До извержения.

-- А пока ждём, -- сказал кабатчик, -- неплохо бы еще одну новеллу послушать. Может быть, вы, -- обратился он к последнему визитёру, -- объясните нам, кто вы, откуда и почему столь поспешно на нас свалились?

-- А почему бы и нет? -- согласился тот. -- Никаких секретов у меня за душой не имеется. Рассказ же свой я, пожалуй, назову так.

Ветер Перемен

Шеф встретил меня утром у проходной. Видимо, дело было важным, раз он не поленился спуститься на первый этаж. Хотя, с другой стороны, на нём был новенький импортный костюм -- может быть, босс желал покрасоваться перед конторскими дамами? Впрочем, он предпочитал называть Контору фирмой, отдел -- "нашим дружным коллективом", а сотрудников -- по именам. Демонстрировал демократизм. Между прочим, костюмчик-то ничего. Стоит, пожалуй, поболее моей зарплаты (которую я, кстати, не получал уже три месяца; официальная версия -- у танка заклинило орудие, а без защиты кассиры ездить в банк отказываются; по неофициальной же информации весь бронепарк вместе с девочками из бухгалтерии сдали на полгода в аренду якудзе соседнего района в обмен на долю с прибыли). Особый покрой -- практически не топорщится на бронежилете и кобуре под мышкой. Да и вообще наш начальник -- красавец-мужчина, но, увы, в прошлом, что до сих пор отравляет жизнь ему и окружающим женщинам.

-- Здравствуйте, Аркадий, -- сказал шеф, взяв меня под локоток: вроде бы ласково, а не вырвешься.

-- Здравствуйте, Колумб Аллилуевич, -- поприветствовал босса и я.

Пусть вас не смущает импортное имя нашего руководителя. Оно не имеет никакого отношения к официальному первооткрывателю страны равных возможностей, восходит к романтическому периоду в истории государства и расшифровывается следующим образом: "Колыма умножит богатства страны". Легко видеть, что имечко должно быть несколько длиннее. Оно и звучало первоначально иначе -- Колумбост, однако к его носителю в школьные годы настолько прочно прилипла кличка Компост, что сердобольные родителю сжалились над чадом и умолили паспортистку забыть о трех последних буквах. Теперь босс весьма гордится редким именем.

-- Аркадий, -- говорит он, -- я знаю, что вы без ажиотажа относитесь к официальным мероприятиям.

Я опускаю голову, старательно демонстрируя раскаяние и готовность к самоисправлению. Однако Колумб -- человек опытный и на мой театр не покупается:

-- Учтите, Столпнер, предупреждаю вас лично: сегодня в четырнадцать ноль-ноль собрание трудового коллектива.

-- Конторы? -- с надеждой спросил я. В такой толпе мое отсутствие никто не заметит.

-- Отдела. Если бы речь шла о конторе, я бы сказал: "всего трудового коллектива". Пора бы разбираться в терминологии. Если опять не явитесь, поговорим в ином место и по-другому.

И он выразительно погладил ту область пиджака, где всё-таки немного выпирала кобура. Ерунда -- не станет он стрелять в живого меня. Не тот человек. Хотя отравить может запросто. В общем, лучше не доводить его до соответствующего состояния. Вон Катенька досаждала ему несколько лет. Он ей угрожал, угрожал -- никакого эффекта. В конце концов шеф взъерепенился, и где теперь Катя? В декретном отпуске. А мне это надо? Так что придется пойти.

-- Буду как штык в брюхе, Колумб Аллилуевич!

-- Следите за лексиконом, Аркадий, -- советует начальство и отпускает меня на свободу.

Я забегаю в камеру хранения -- сдать авоську с "Калашниковым". Степаныч ворчит, как обычно, что, чем так носить, лучше сразу выбросить. Всё равно, дескать, в случае опасности я не успею его выхватить. Может, и верно, но не люблю, когда ремень натирает плечо.

-- Ну, ладно, -- завершает он воркотню, -- когда убьют, поймёшь, что старших надо слушаться.

-- Нет, Степаныч, -- говорю я, -- у меня на этот случай уже всё расписано. После смерти я к тебе по ночам являться буду. Звенеть цепями и петь "Дубинушку". лишу вас с женой тихих семейных радостей.

Проходную пролетаю пулей. У входа в отдел стоит заместитель начальника Брут Юльевич Тинтобрасс -- либерал, жуир, любимец женщин -- и жмёт руки опоздавшим. Делает это абсолютно искренне, хотя не преминёт сообщить фамилии проштрафившихся боссу. На Брута Юльевича не обижаются. Во-первых, это почти что единственная его обязанность, а во-вторых, у него довольно сложные взаимоотношения с Колумбом, которого он одновременно подсиживает и поддерживает. Ходят слухи, что Тинтобрасса вот-вот заберут наверх. Бродят сплетни, что Тинтобрасс сам распускает эти слухи. Сейчас он даёт всем расписаться на листочке, в котором сообщается уже известный мне факт о наличии сегодня после обеда собрания с единственным пунктом повестки дня: "Информационно-аналитическое сообщение товарища Козюры К. А. о текущем моменте".