Поскольку я живу

- Поля, пожалуйста. Господи, Зорина… - продолжал говорить Ваня. И она чувствовала, как он несет ее куда-то. Как вместе они опускаются – на стул? На диван? Как тесно прижимает к себе и расстегивает пуговицы на ее рубашке, чтобы дать ей дышать тогда, когда она бы с радостью дышать перестала. И снова губы – теперь касающиеся лица. И она растворялась в этих поцелуях, навсегда застывших в ней вечность назад.

- Я люблю тебя, слышишь? Я тебя люблю. Я никогда не прекращал тебя любить. Я… если бы я мог, я бы никогда не обидел тебя, Поль… Я хотел тебя защитить, я не знал, как все будет. Я думал, пусть лучше ты меня возненавидишь, чем узнаешь… Слышишь? Я бы ни за что тебя не бросил, если бы не они… Поля… - и его лоб, уткнувшийся ей в висок, горячее дыхание, обдающее ухо. Они все дальше уводили ее от моря. Благословенного моря, в котором Иван не давал отыскать ей покой.

Она попыталась отстраниться от него, отталкивая ладонями.

- Ты не имел права молчать, - бормотала Полина. – Не имел права решать за меня. Почему вы все промолчали…

- Что решать? Что тут было решать? Я с этим живу, тут нечего решать. Я пять лет пытаюсь сохранить рассудок. Я не хотел тебе такого же.

- Лучше лишиться рассудка, чем притворяться и врать всем подряд. Если бы я знала… - ей казалось, что если бы она знала – все было бы по-другому. И в то же время упрямо не подпускала к себе мысли, что Иван – мужчина, которого она любит, с которым провела несколько самых лучших месяцев своей жизни – ее брат.

Родной брат. У них – один отец.

Чушь!

- Что было бы, если бы ты знала? – он поднял голову, оборвав их телесный контакт, как если бы Полина продолжала его отталкивать. Сполз с дивана на пол, оказавшись на коленях. Но вместо того, чтобы оставить совсем, стал искать ее взгляда, настойчиво, жарко, впиваясь своим в ее сердце, в то, что болит.

- Могу сказать, чего не было бы! – она подняла на него глаза, холодные и злые. – Я не бросила бы академию, не пряталась, чтобы звонить в больницы и морги, и уж точно не вышла бы замуж из-за твоих чертовых девок! Мне было бы плевать, с кем и как ты трахаешься!

- Господи, Поля… не плевать… - возразил он, коснувшись ладонью ее щеки, скользнув ею на затылок, обхватив сзади тонкую шею. – Не плевать, клянусь… я просто не знал этого тогда, а сейчас знаю. Я придумал себе, что предателя можно забыть, что его разлюбить проще – хотя бы от обиды. Пусть бы ты думала, что я обманул тебя. Мне казалось, что так тебе будет легче перешагнуть.

- Не трогай меня, - она дернулась от его руки и хмыкнула: - Перешагнуть… Это ты перешагнул! Через все, что у нас было. Ты себе облегчил жизнь.

- Это не так! Это не могло быть так. Просто подумай хоть немного – и ты поймешь.

- Я не хочу, - устало проговорила Полина, - не хочу ничего понимать.

Она медленно поднялась и подошла к кулеру. Жадно выпила воды, словно бежала многочасовой марафон. Собственно, наверное, и бежала. Целых пять лет. От себя, от Ивана, от того, что было ей неизвестно. С каждым глотком в ней словно все застывало – цементным раствором, бетонировалось. Ей теперь всегда жить с тем, что Ванька – брат. Не его вина. Его вина в том, что предал и заставил предать ее.

Когда она обернулась, он был на том же месте. На полу, у дивана. Сидел, согнувшись и обхватив голову руками. Смотрел вниз. И среди мертвой тишины медленно говорил:

- Я не мог без тебя жить, Поль. Не смог. Я пробовал. Я хотел тебя спасти, но сам – не смог.

- Мы всегда находим себе оправдания, - бесцветно отозвалась она. – Где письмо?

- Он сказал – в папке на столе, - Иван поднял глаза. – Но я не думаю, что там что-то иное, чем оправдания.

Полина опять задвигалась по залу. Подошла к столу, на котором действительно лежала папка. В ней оказался самый обычный конверт, без пошлых ангелочков. Полина криво усмехнулась и снова почувствовала слабость в ногах. Присела в кресло, не сводя взгляда с письма, но не решаясь взять его в руки, словно так можно было отрицать единственную теперь правду.

- Хочешь, я прочитаю тебе, - услышала она. – Мне уже не страшно. Хочешь?

- Нет, - резко отказалась Поля и взяла конверт. – Я сама. Потом. И… я пойду.

- Не садись за руль. Пожалуйста.

- Больше всего на свете я хотела бы никогда тебя не знать!

Это заставило его наконец поднять голову. Долго смотреть на нее прищуренными глазами. За длинными ресницами она почти не различала того, что внутри.

- Прости меня… за то, что я есть, - вытолкнул он из себя.

- Неважно, - Полина потерла глаза, из которых норовили хлынуть слезы. – Меня нет. Ты не оставил мне шансов…

Она пожала плечами, встала, обошла стол с другой стороны от Ивана и вышла из зала.