Посланец. Переправа

— Передавай. — Демидов наклонился, но смотрел уже не на Женю, а на рацию. — «Мост захватили. Потерь нет. С минуты на минуту ждем атаку. Будем держаться до последнего. Надеемся на ваш скорый прорыв». Передала?

— Да, — сказала Женя.

— Сиди тут, рацию не выключай. Мы должны быть все время на связи с Глебовым.

Демидов выпрямился, кивнул Сукачеву, и они вместе вышли из блиндажа. Женя сняла с головы наушники, положила их перед собой на стол и повернулась, оглядывая блиндаж. И тут же вздрогнула от неожиданности. В углу блиндажа, прижавшись спиной к бревенчатой стене, сидел немец, вытянув на полу ноги и подняв руки. Лицо его было белым, как лист мелованной бумаги, нижняя губа тряслась, руки дрожали. Он смотрел на нее стеклянными глазами, очевидно, еще не сообразив, что рядом с ним в блиндаже никого, кроме хрупкой девушки-радистки, нет. Женя поняла это, машинально положив руку на кобуру пистолета и не сводя глаз с немца. Оружия при нем не было. Но на другом столе, который только сейчас в полутьме разглядела Женя, стоял пулемет с высунутым в амбразуру стволом. Из его замка свешивалась набитая патронами лента. Рядом со столом на земляном полу стояли два ящика с патронами и ящик гранат с длинными деревянными ручками. Из-за этих ручек гранаты походили на толкушки. Из пулемета немец не мог стрелять по нашим, но забросать гранатами траншею, в которой сейчас находились разведчики, ему не составляло труда. Женя не понимала, как не подумал об этом Демидов. Она приподнялась, чтобы выйти из блиндажа и сказать ему об этом, но тут же испугалась, что тогда немец останется совсем безнадзорным.

Женя села и снова посмотрела на немца. Он опустил одну руку, но другую продолжал держать поднятой вверх. И тут она услышала в наушниках писк морзянки. Жене пришлось взять их двумя руками, чтобы надеть на голову. А для этого надо было убрать ладонь с кобуры пистолета. Но немец, не двигаясь, сидел в углу. Он настолько обомлел от страха, что, по всей видимости, потерял способность соображать.

Из штаба полка запрашивали об обстановке. Женя не знала о том, что происходит за стенами блиндажа, но, судя по тому, что там не стреляли, атака немцев еще не началась. И Женя передала, что их пока не атакуют.

— Держитесь, — передали из штаба, — подмога к вам придет.

Откинув брезент, закрывавший вход, в блиндаж вошел Сукачев. Он тяжело дышал, его потное лицо было красным.

— Только что из штаба запрашивали о том, что у нас происходит, — с облегчением сказала Женя, которой уже становилось страшно находиться в одном помещении с немцем.

— Ничего не происходит, — сказал Сукачев. — Добили последних и выбросили за бруствер, а потом в канаву. Оказалось, что в траншее прятались двое живых.

— А с этим что делать? — кивая на немца, спросила Женя. И тут же пожалела о своих словах. Ей не хотелось видеть убийства еще одного человека. С появлением в блиндаже Сукачева у нее сразу прошел страх перед сидящим в углу немцем.

Сукачев посмотрел на него и коротко бросил:

— Наверно, шлепнуть.

— А может взять в плен? — спросила Женя, увидев, как немец съежился от колючего взгляда Сукачева.

— Он и так в плену, — ответил Сукачев.

Снаружи начинало светать. За краем отогнутого у входа брезента уже хорошо просматривалась траншея и валявшиеся в ней гильзы. Крови не было видно, ее успела впитать земля.

— А где Демидов? — спросила Женя. — Где остальные? Почему их не слышно?

— Демидов с Коростылевым пошли разминировать мост. Коваленок с Подкользиным готовятся отбивать атаку. Гудков с остальными в своем дзоте. Меня послали сюда, к пулемету. — Сукачев говорил так, словно докладывал командиру.

— Ты знаешь, как с ним обращаться? — Женя уставилась на немецкий пулемет с холодно поблескивающими патронами в длинной ленте, один конец которой находился в замке, другой лежал на столе.

— Знаю, — кивнул Сукачев.

Немец зашевелился, поудобнее устраиваясь в своем углу. Он уже не держал руки поднятыми, и теперь ему захотелось сменить позу.

— Свяжу-ка я его, — сказал Сукачев. — Чтоб не мешал, когда заварушка начнется.

Он подошел к немцу, поднял рукой за шиворот и повернул к стене лицом. Вытащил из его брюк ремень с белой квадратной алюминиевой пряжкой, крепко связал им руки и снова посадил в угол.

— Так будет надежней, — сказал Сукачев и, повернувшись к Жене, спросил: — Не перетрухала?

— Да нет, — Женя пожала плечами. — Некогда было.

Ей не хотелось рассказывать Сукачеву о том, какие страхи она пережила, пока группа захватывала мост. Да и сейчас ей было страшно. К войне, наверное, нельзя привыкнуть. Даже если тебя не задела пуля, ты каждый день видишь убитых людей. Своих ли, чужих ли, не имеет значения. Человеческая смерть всегда страшна.

Снаружи раздались несколько коротких автоматных очередей. Сукачев на мгновение замер, определяя, откуда идут выстрелы, и тут же подскочил к пулемету. Взялся за его ручки, повел стволом.

— Никого не видно, — сказал он, вприщур рассматривая пространство перед дзотом. — Наверно, немцы разведку послали.