Посланец. Переправа

Демидов решил, что по мосту безопаснее всего будет идти тоже строем. Если на этом берегу немецкий часовой принял их за своих, почему на другом должны думать иначе? Правда, дал команду идти осторожнее, не печатая шага. Деревянный настил далеко разносил топот и мог заранее насторожить часовых. А к ним, не вызывая подозрений, надо было подойти как можно ближе. Перед тем как ступить на мост, сказал Гудкову, чтобы тот брал правый дзот и перестроил для этого колонну. Гудков вместе с пятью разведчиками оказался в правой шеренге, Демидов возглавил левую. Женю он поставил предпоследней, со спины ее должен был прикрывать Сукачев, в вещмешке которого все так же находилась тяжелая рация. После захвата моста весь расчет был только на нее. Рация давала единственную возможность связаться с полком и доложить обстановку.

Женя почувствовала, как у нее снова бешено застучало сердце. Мост представлял собой поставленные борт к борту большие железные лодки, через которые от берега до берега был проложен прочный деревянный настил. Но каким бы прочным он ни был, когда группа ступила на него, мост закачался. Он показался Жене дорогой в ад потому, что на другом его конце по обе стороны уже четко проступали две шапки дзотов. Ее удивляло лишь то, что немцы до сих пор не заметили приближение группы. Ведь не могли же они не слышать, как по мосту движется целый отряд солдат. Наконец она увидела, как сначала около одного дзота, потом около другого, выпрыгнув из траншеи, появились темные фигуры часовых. Они повернулись в сторону реки и молча ждали приближения группы. Очевидно, и здесь они приняли разведчиков за своих. Женя поняла это потому, что сбоку часовых, на уровне живота виднелись силуэты стволов автоматов. Если бы они нацелили их на разведчиков, автоматов не было бы видно.

И тут Женя почувствовала, что страх охватил каждую ее клетку. Такого страха она еще не переживала. Ей хотелось прыгнуть с моста, забраться под лодку, только бы не видеть часовых, напряженно всматривающихся в нее и других разведчиков, ровным строем вышагивающих им навстречу по качающемуся мосту. Ей казалось, что часовые уже разглядели ее. Сейчас они спросят, кто она такая и, не услышав ответа, откроют огонь. Спрятаться здесь можно только за спину шагающего впереди Коваленка. Как только он упадет, она окажется беззащитной, словно раздетой перед немцами до нага. И от этого ей становилось еще страшнее.

Мост еще не закончился, но Женя почувствовала, как напряглись разведчики. Коваленок вдруг сдвинул локтем приклад автомата так, что он чуть не уперся ей в живот, и замедлил шаг. И в этот же момент раздались две хлесткие автоматные очереди. Часовые упали, и разведчики, разделившись на две группы, кинулись к дзотам. Женя увидела, как Демидов достал гранату и, не добегая до дзота, бросил ее в узкую щель. Другую гранату бросил туда же Коваленок. Гранаты полетели в траншеи, затем в них попрыгали разведчики.

Жене показалось, что и ей надо прыгать вслед за ними. Тем более, что Сукачев, бывший все время за ее спиной, теперь оказался впереди. Она кинулась за ним, но, налетев на что-то жесткое и непреодолимое, со всего размаху упала на землю. Сразу же заныло колено, она сморщилась от боли, но рядом шел бой и ей нельзя было отставать от своих. Женя подняла голову и тут же услышала, как у самого уха жикнула пуля. Она прижалась лицом к земле и постаралась не дышать. Стрельба продолжалась в траншеях, но пули над землей уже не свистели. И вдруг наступила такая тишина, что Женя различила стук собственного сердца. Он отдавался в ушах, словно сердце переместилось из груди в голову. Она открыла глаза и тут же услышала требовательный, властный голос Демидова:

— Чистякова, ты где?

Женя поднялась на четвереньки, отряхивая землю с колен и локтей. Демидов увидел ее, спросил:

— Живая?

Женя кивнула.

— Немедленно иди в блиндаж, — приказал он и, когда она подошла к краю траншеи, протянул руки, чтобы помочь ей спуститься.

В траншее лежали убитые немцы. Коваленок и Коростылев поднимали их и выбрасывали через бруствер. Это уже не удивляло Женю. Демидов провел ее в блиндаж, она прошла туда, запинаясь о звякающие автоматные гильзы, повсюду валявшиеся под ногами. За брезентовым пологом блиндажа на столе, сделанном из таких же прочных досок, из каких сооружали настил моста, горела самодельная лампа. Немцы расплющили конец гильзы артиллерийского снаряда, налили туда керосин и вставили фитиль. Лампа чадила, распространяя по блиндажу запах керосина. Рядом с ней стояла рация, Сукачев уже размотал и прикрепил к ней антенну.

— Передавай командиру полка, — подталкивая Женю ладонью к рации, сказал Демидов.

Женя спрятала под пилотку выбившиеся из-под нее волосы, включила рацию, подождала, пока нагреются лампы, настроилась на нужную волну. И только после этого подняла глаза на Демидова.

— Готова? — спросил он. Медлительность радистки начала вызывать у Демидова плохо скрываемое раздражение.

Женя кивнула.