Послание Чехова

Эта оговорка имеется и в наброске к трактату о половом авторитете. Там Чехов писал (ссылаясь на австрийского писателя Захер-Мазоха): «…Среди крестьянства авторитет не так резко очевиден, как среди высшего и среднего сословий. У крестьян: одинаковое развитие, одинаковый труд и т. д.» (П., 1, 66). Явная перекличка с мыслями молодого Антоши Чехонте прослеживается и в рассуждениях Шамохина о воспитании, по тем временам очень радикальных. Шамохин говорит: «В городах все воспитание и образование женщины в своей главной сущности сводятся к тому, чтобы выработать из нее человека-зверя, т. е. чтобы она нравилась самцу и чтобы умела победить этого самца. <…> Нужно, чтобы девочки воспитывались и учились вместе с мальчиками, чтобы те и другие были всегда вместе. <…> Внушайте девочке с пеленок, что мужчина прежде всего не кавалер и не жених, а ее ближний, равный ей во всем. Приучайте ее логически мыслить, обобщать, и не уверяйте ее, что ее мозг весит меньше мужского и что поэтому она может быть равнодушна к наукам, искусствам, вообще культурным задачам. <…> Затем должно быть полнейшее равноправие в обыденной жизни. Если мужчина подает даме стул, или поднимает оброненный платок, то пусть и она платит ему тем же» (С, 9,131–132).

Биологические причины неравенства полов Шамохин отвергает. «Надо также бросить эту манеру ссылаться на физиологию, на беременность и роды, так как, во-первых, женщина родит не каждый месяц; во-вторых, не все женщины родят, и, в-третьих, нормальная деревенская женщина работает в поле накануне родов – и ничего с ней не делается» (С., 9, 131). Эта тирада полемически направлена против «естественнонаучного» обоснования неравенства, которое некогда принималось Чеховым.

Рассказ «Ариадна» построен как исповедь Шамохина перед писателем, едущим вместе с ним на пароходе; судя по всему, этот писатель выражает мысли самого Чехова. Он выслушивает Шамохина, не перебивая, без всяких замечаний, но когда тот переходит от рассказа о своей жизни к общим суждениям о женщинах и говорит: «Эта отсталость интеллигентной женщины угрожает культуре серьезной опасностью; в своем регрессивном движении она старается увлечь за собой мужчину», писатель с ним не соглашается. «Я спросил: зачем обобщать, зачем по одной Ариадне судить обо всех женщинах? Уже одно стремление женщин к образованию и равноправию полов, которое я понимаю как стремление к справедливости, само по себе исключает всякое предположение о регрессивном движении» (С., 9, 130–131). В первоначальном тексте писатель, кроме того, говорил: «…Мне приходится встречать немало женщин образованных, вполне интеллигентных, великодушных, проникнутых благородными стремлениями, женщин, которые мыслят и работают нисколько не хуже мужчин» (С., 9,403).

Эти немногословные реплики «писателя» (да и вообще присутствие «писателя») были бы не нужны, если бы Чехов не опасался, что взгляды женоненавистника Шамохина могут быть приняты читателями за его собственные. Тем более что незадолго до «Ариадны», в том же 1895 году был опубликован рассказ «Супруга», в котором образ женщины-хищницы, корыстной и лживой, дан еще более остро, без малейшего снисхождения.

В действительности взгляды Чехова на «женский вопрос» существенно эволюционировали за двенадцать лет и теперь, в пору его творческой зрелости, были именно такими, как у собеседника Шамохина, то есть вполне сочувственными. Вместе с тем, верный принципу справедливости и беспристрастности, он так же мало склонен был идеализировать «женщин вообще» (как это делает, например, герой рассказа «На пути»), как и осуждать их скопом подобно герою «Ариадны». Тип женщины-хищницы, захватчицы, но не открытой, а лицемерной, постоянно притворяющейся Чехов обнаруживал на разных уровнях, в различной социальной среде и был к нему беспощаден. Это и «Ариадна», и «Супруга», и героиня рассказа «Тина», и Наташа из «Трех сестер», и деревенская хищница – самая страшная – Аксинья. Они разные, но хищная хватка и лживость – их общие черты. «Ох, не верьте им, они очень, очень хитры!» – говорит Шамохин (С., 9, 131). Хитрые, хамелеонные существа, прикидывающиеся, по мере надобности, то трогательно-беспомощными, то поэтическими натурами, то заботливыми, то погруженными в умственные интересы, – все ради того, чтобы нравиться, покорять, порабощать. Жертвами их чаще всего становятся мужчины простосердечные и доверчивые, такие, как Андрей Прозоров в «Трех сестрах». Жертвы разочаровываются, спохватываются, когда уже поздно. Прозоров находит свою жену «этаким шаршавым животным» (С., 13, 178), но подчиняется ей беспрекословно. Такая же участь ждет Шамохина, если ему не удастся избежать брака с Ариадной. В конце рассказа он знакомит с ней своего попутчика писателя. «Она крепко-крепко пожала мне руку и, глядя на меня с восхищением, поблагодарила сладко-певучим голосом за то удовольствие, какое я доставляю ей своими сочинениями. – Не верьте, – шепнул мне Шамохин, – она ничего вашего не читала» (С., 9, 132).