Послание из прошлого

Так я и проторчал целый день, маясь от безделья. Во дворе никого. По радио передавали какой‑то чемпионат СССР по бегу, но так как спортом я не интересовался, мне было не интересно, но другого ничего не было. Короче, я лежал и тупо слушал про этот бег. Помню, комментатор под конец будто с цепи сорвался, что‑то кричал про переигровку и нечестный поступок. В итоге победил какой‑то мужик, про которого, как я понял, вообще никто не слышал. Представляете? Кому‑то повезло, а кому‑то нет.

А вот после обеда, когда родители легли отдохнуть, запахло жареным в прямом смысле слова. Загорелась проводка, огонь быстро перекинулся на дверь и одежду. Если бы меня не было… просто моя комната рядом с прихожей, а взрослая спальня — в самом дальнем конце квартиры. Короче… чудом… я разбудил отца, он кинулся тушить, слегка обжег руки и лицо, но жив остался. Мама тоже, слава богу. Пожарные прибыли быстро, хотя полквартиры сгорело, включая все мои учебники, тетради и даже дневник с плохими оценками. — Шкет криво усмехнулся.

— А теперь скажите — что было бы, если бы я уехал на Зарницу. И второй вопрос — кто мне звонил? Это вряд ли был поджог, потому что пожарные установили, что причиной была старая проводка.

На кухне воцарилась тишина.

Из крана медленно, капля за каплей, сочилась вода — бесполезно, бесцельно. Капли громко ударялись о стальную мойку и проваливались в небытие.

Виктор поднялся.

— Я должен успеть найти почтальона. Иначе может быть поздно.

— Поздно? — переспросил Леня. — Почему?

— Потому что могут пострадать невиновные, — ответил Виктор.

— Если почтальон не виновен, он все равно уже пострадал, — заметил Шкет. — Так просто его никто не выпустит.

Виктор кивнул:

— В том то и дело.

На пороге он обернулся.

— А разве можно просто так прийти в монастырь и остаться там навсегда?

Шкет посмотрел на Илью.

— Не знаю, я не пробовал.

Виктор кивнул и вышел за дверь. Он не сказал, что на телефон, пока они говорили, пришло сообщение.

Как только дверь за Виктором закрылась, Леня встал и подошел к окну. Он был очень серьезным.

— Странный он, Витя Крылов, не находишь?

Шкет кивнул.

— Он рос без отца. Его батя погиб в Афгане. В школе по этому поводу даже была политинформация. Может, поэтому…

Леня покачал головой.

— Когда я сказал, что он скрывает от нас нечто важное, я не имел в виду этот случай с Моцартом. Ты же понимаешь? Он скрывает гораздо более важную тайну.

Илья Шкет вздохнул.

— Мне кажется, вся его жизнь — клубок каких‑то странных противоречий, ошибок и совпадений.

— А наша? Что ты скажешь о нашей жизни, Шкет? — не поворачивая головы спросил Леня задумчиво.

С высоты седьмого этажа он видел, как Виктор вышел из подъезда, остановился, посмотрел на экран мобильного телефона, что‑то написал и пошел к арке, той, в которой на красной кирпичной стене красовалась ежегодно обновляемая Леонидом Архангельским надпись: «ВРЕМЕНИ НЕТ А ТЫ ЕСТЬ», нанесенная внутри скрученного циферблата огромных часов с одной стрелкой, которая каждый год смещалась ровно на одно часовое деление. Надпись часто замазывали, а он с таким же неотвратимым постоянством ее восстанавливал, став своего рода местным Бэнкси.

Никто не мог уловить периодичности, с которой двигалась стрелка часов. В социальной сети ВКонтакте даже появилось сообщество под названием «Врмени нет а ты есть». Его участники пытались угадать, когда же произойдет очередная «корректировка», а также найти другие закономерности. Идеи выдвигались самые сумасшедшие, например, что это предзнаменование конца света (довольно тривиальное), время окончания долгостроя в конце улицы — сначала там планировали сделать кинотеатр, потом молодежный центр, в итоге вот‑вот должны были открыть торговый центр «Эльдорадо», и, наконец, самые дотошные подсчитали, что за все время стрелка продвинулась на двадцать шесть часов.

У самого объекта периодически дежурили активисты сообщества в надежде поймать автора, но на протяжении последних девяти лет это так никому и не удалось.

— Пора переводить часы, — пробормотал Леня, увидев, как от мусорки отъехала серая иномарка, показавшаяся ему смутно знакомой. Невзрачная, старой модели, с тонированными стеклами. У него было хорошее зрение и присущее математикам инстинктивное стремление к порядку. Так вот, в этой машине кое‑что не соответствовало, было не гармонично, нарушало вселенскую симметрию.

Он присмотрелся внимательнее и понял: правый поворотник был вдребезги разбит. Он обратил внимание на разбитую делать автомобиля, когда они выходили из вино‑водочного. Та же самая машина. Совпадение?

Леня отошел от окна.

— Как ты думаешь, она ответит? — спросил он уставившегося в одну точку Шкета.

Тот отрешенно кивнул. Вряд ли он вообще расслышал вопрос. Его сознание витало где‑то далеко‑далеко за пределами квартиры и даже этой вселенной.

— Я тоже так думаю, — сказал Леня, наполняя рюмку.

* * *

«Как мне узнать, что ты — это ты, а не кто‑то другой?» — прочитал Виктор сообщение. В глазах с непривычки немного двоилось, а в теле ощущалась странная легкость, эйфория.