Послание из прошлого. Петля времени

Чем ближе они подходили к башенкам мужского монастыря, окружавшим рынок, тем плотнее становилась толчея. Монастырь разогнали еще до Великой отечественной, об этом Витя читал в какой-то книге по истории Москвы, а рынок так и остался. Рядом с кладбищем, на которое…

Он почувствовал, как по спине пробежали мурашки. На этом кладбище они были с Шершнем тогда…

Витя тронул за плечо Давида, тот обернулся. Катя тоже остановилась.

— Нужно отойти, поговорить, — сказал Витя. — Давай туда за дерево, где старик с ковром.

Они едва просочились сквозь толчею, перепрыгнули через расстеленные прямо в грязи куски картона, на которых чего только не было.

Сложенные солдатские шинели чередовались с маленькими брусками мыла серого цвета, куски ткани, скомканные пиджаки и брюки лежали вперемешку с куриными яйцами в алюминиевых тазиках; велосипедные колеса, сиденья, рули и звонки, насосы и ключи всевозможных размеров лежали в окружении грязной морковки, лаврового листа и мутных закаток. От изобилия разбегались глаза и невозможно было поверить, что всего в каких-то пятидесяти километрах от этого места идут тяжелые бои, а судьба столицы буквально висит на волоске.

Но рынок уже почувствовал панику. Туда-сюда сновали небритые парни с колючими глазами. Встречаясь на пару секунд, они что-то шептали друг другу на ухо и тут же исчезали, растворяясь в толпе. Явно они здесь не тряпьем торгуют, подумал Витя. Они были похожи на тех парней, что порой возникали по дороге в школу или магазин в их время, в восемьдесят четвертом, — они преграждали путь и сцеживая сквозь зубы: «Ты из какого района?», ждали ответа. И тогда, чтобы уйти целым, приходилось отдавать все деньги, что были при себе. И не важно, из какого ты на самом деле района, это был просто повод.

Червяков точно будет здесь.

Драный ковер старика, который тот повесил на веревочку, протянутую между деревьями, хоть как-то защищал их от глаз текущей толпы.

— Что будем делать? — спросила Катя. — Здесь слишком много людей. Они будто с ума посходили. Что происходит? Никогда такого не видела.

— Паника, — сказал Петя. — Несколько дней Москва будет кипеть, хотя в это с трудом верится, наверное.

— Совсем не верится, — ответила Катя.

— Понимаю.

— Но потом же… все будет нормально? — она взглянула на Петю.

Он посмотрел в дырку на ковре — в ней, как в калейдоскопе мелькали серые лица людей.

— Если ты про панику, про этот кошмар… то да. Через три дня наведут более-менее порядок. Так было написано. Никогда не думал, что увижу это все по-настоящему.

— Я предлагаю разделиться на двойки, — сказал Витя. — Если мы будем ходить вшестером, то вряд ли увидим их. Каждые полчаса будем встречаться здесь, на этом месте. Если кто-то заметит Червякова или Лизу, то один останется незаметно следить, а второй мигом сюда.

— Хорошо придумал! — похвалил Денис. — Правда, пользы от меня не очень… с одной линзой много не увидишь.

— Там дальше вроде лавка, на ней было написано «Очки», — сказала Катя.

— Да что толку… денег все равно нет.

Витя подумал, что может быть, мороженое и не стоило есть. Но, с другой стороны, этих денег вряд ли бы хватило на очки.

— У меня есть это… — Лена опустила голову и в ее руках мелькнула тоненькая золотая цепочка с крестиком. — Вот… возьмут такое?

У Кати округлились глаза.

— Ты же пионерка…

— Папа подарил… — Лена пожала плечами. — Не могла не взять. Так что, возьмут? — она посмотрела на Катю.

— Если это золото… конечно возьмут.

— Тогда вперед! — она протянула цепочку Денису.

Он смотрел на нее ошалевшими глазами.

— Лен… может…

— Бери, говорю!

Он взял цепочку и пробормотал, густо покраснев:

— Спасибо тебе.

Потом повернулся к Кате.

— Ты здесь местная… поможешь?

— Идем! — кивнула она. — Зрячий ты принесешь больше пользы стране.

Они перепрыгнули через выставленное на продажу барахло.

— Встречаемся через полчаса! — крикнул Витя им вдогонку.

— Хорошо! — голос Дениса потонул в рокоте толпы.

Он оглянулся на Лену и вдруг ощутил жуткую тревогу и даже страх — безотчетный и всепоглощающий. Все эти люди, плывущие рекой за дырявым ковром, показались ему… ненастоящими, призрачными, эфемерными. Гул голосов был похож на тот… шум в магнитофоне. Мир, окружающий его, словно по чуть-чуть испарялся, исчезал в сером тумане, поглощая и людей, и их голоса и вообще все вокруг, превращаясь в жуткий однообразный шум.

Ноги задрожали, лоб покрылся холодной испариной.

— Лена… Лена… — позвал он не своим голосом, а когда повернулся, то увидел, что она тоже смотрит на толпу. И лицо ее белее мела.

Глава 25

1941 год

Шаров проснулся резко, неожиданно. Подскочил с дивана, хватая ртом воздух и озираясь выпученными глазами по сторонам.

— Где я⁈ — сдавленно вскрикнул он и попятился, расставив руки.

Только что он бежал, бежал все ту же дистанцию, которую преодолевал уже несчетное количество раз, сотни, тысячи, а может быть и миллионы. И все повторялось вновь и вновь — он выбегает на последний круг, соперники позади и шансы их равны нулю. Бежится легко, ноги несут сами — родной стадион, родные стены, разве может что-то пойти не так?