Послание к коринфянам

Так что уговорить его могли в знаменитом "Секторе Б", где способны были уговорить кого угодно. Однако я лично так не считаю. Я видел людей, прошедших через "Сектор Б", у них у всех есть какая-то невидимая надтреснутость, какая-то робость, какая-то внутренняя хрипота, я эту хрипоту очень хорошо чувствую - так вот в нем ее абсолютно не было, когда я впервые увидел его на Полигоне, то он был весел и - очень раскован, нервничал, конечно, но, знаете, любой будет нервничать в такой ситуации, ситуация была паршивая, а надтреснутое в нем все-таки не ощущалось, поэтому я и думаю, что через лубянские подвалы он не прошел, в этом мы с ним были одинаковы, скорее всего, его действительно уговорили, он же, как и я, был нормальный советский человек, а нормального советского человека уговорить ничего не стоит, надо только объяснить ему, что это - для счастья других людей, или, еще лучше, что это - для их спасения, что, дескать, гибнет Россия, что предотвратить трагедию может только он, что иначе обвал, и что надо собой пожертвовать. Они, наверное, особенно упирали на слово "пожертвовать", потому что это слово для нас прямо-таки мистическое, если советский человек слышит, что надо собой пожертвовать, то он немедленно отвечает: "Есть!.." - вероятно, именно здесь его и зацепили, показали, наверное, соответствующий материал. Материал, надо сказать, был впечатляющий. Я кое-что слышал об этом материале и даже видел кое-какие фотографии. Разумеется, далеко не все: большая часть документов была строго засекречена, собственно говоря, засекречен был весь этот документальный массив, однако степень секретности по разным его частям была неодинакова: Пермскую колонию показывали, например, всем новичкам, зато о так называемой Кровавой Дуне я знал только по слухам, я вообще не уверен, что такая Дуня существовала и что она действительно уничтожила целый поселок в тайге (слишком уж все это было мерзко, слишком уж неправдоподобно), но я думаю, что основной материал был, конечно же, подобран соответствующим образом, и у всякого, кто видел скрюченные обугленные тела, ритуальной картинкой разложенные по территории Пермской колонии, или в оцепенении взирал на почти полуторакилометровую панораму Новобалкацкого металлургического комбината (вернее, того, что от него осталось), или, содрогаясь, смотрел, как, покрытый рыжеватыми волосами, эпилептический Чертов Стул пляшет - сначала по улицам вымершего городка, разбивая машины, сворачивая фонарные столбы, а затем, словно бешеная мясорубка, превращает в ужасное месиво более чем двухтысячное поголовье свиней на ближайшей ферме - так вот, у всякого, кто это видел, - разумеется, соответствующим образом прокомментированное и снабженное душераздирающим музыкальным сопровождением - возникало вполне однозначное представление о том, что Дьявол, или нечто, ему аналогичное, совершенно остервенело прорывается в наш мир - то здесь, то там - испытывая его на прочность, и что если он все таки прорвется, неважно - в России или в какой-нибудь другой стране, то вот тогда и наступят - и Апокалипсис, и Армагеддон, и Светопреставление, и вообще - конец человечества.