Послание к Римлянам

Павел мог легко справиться с другими девятью заповедями и внешне, и внутренне, но тайные желания глубоко скрывались в его сердце, как и другие греховные мысли, о которых Иисус говорил в Своей Нагорной проповеди (Мф. 5:21 и дал.). Следовательно, именно заповедь, запрещающая вожделение, открыла ему глаза на его падшую природу. В этой связи можно привести также историю о молодом богаче (Мк. 10:17 и дал.). Итак, нет оснований говорить, что совесть Павла до обращения была или «здоровой», или патологически «интроспективной». Такая поляризация является ложной. Истинно то, что совесть его выполняла здоровую, предписанную ей Богом функцию, особенно подкрепляемую действием Святого Духа, то есть она осуждала его в его грехах.

Во–вторых, закон провоцирует грех[371]. Павел уже сказал выше, что «наши страсти греховные оживляются законом» (5)[372]. Теперь он пишет: Но грех, взяв повод от заповеди, произвел во мне всякое пожелание; ибо без закона грех мертв (8). Слово aphorme («удобный случай»)[373] взято из военной лексики, где оно означало «начальный пункт военных действий» (АГ), плацдарм для дальнейшего наступления. Так и грех сооружает в нас свой опорный пункт — плацдарм — с помощью провоцирующих нас запретных заповедей. Ежедневно мы испытываем на себе эту силу закона, порождающую в нас искушение грешить. Со времени Адама и Евы человечество постоянно искушается запретным плодом. Это странное явление именуется «склонностью действовать вопреки предписанию» или «пристрастием отрицательно реагировать на любые указания»[374]. Например, дорожный указатель говорит: «стоп» или «сбавить скорость», а наш инстинкт возражает: «Почему я должен это делать?» Или, увидев табличку «Частное владение — не входить», мы тотчас испытываем желание сделать наоборот, пересечь запретную черту.

Святой Августин в своей «Исповеди» приводит яркий пример такого извращенного желания. Однажды в возрасте 16 лет в компании таких же юнцов он ночью воровал груши в саду. Мотивом, по его признанию, не был голод, ибо они бросили груши свиньям. «Я украл то, что имел в изобилии и гораздо лучшего качества. Я желал не приобретения украденного, но лишь того возбуждения, которое мне давало это мое злодеяние» [375]. «Возможно ли, — задавал он себе вопрос, — наслаждаться чем–то лишь потому, что оно не дозволено?»[376]

Во всех этих случаях истинным преступлением является не закон, но грех, который враждебен закону Бога (8:7). Грех искажает функцию закона обнаруживать, разоблачать и осуждать его, создает ложное впечатление о законе как о вдохновителе и даже источнике греха. Бессмысленно обвинять закон в том, что в нем заложена воля Бога.

В–третьих, законом осуждается грех (9—11). Мы уже рассмотрели четыре этапа, показанные в стихах 9—10, и задавались вопросом, имеют ли они связь с Павлом, Адамом или Израилем, и пришли к выводу, что они относятся прежде всего к Павлу, но к Павлу в единстве как со всем человечеством, так и с иудейской нацией. Опираясь на личный опыт, он далее продолжает: …и таким образом, заповедь, данная для жизни, послужила мне к смерти (10). Другими словами, закон осудил его. Для дальнейшего толкования этого стиха Павел сначала повторяет часть стиха 8: «грех взял повод от заповеди» (в этих стихах слово заповедь повторяется 6 раз, поскольку они посвящены подробному анализу роли закона), а затем добавляет, что грех сначала обманул меня (очевидно, обещаниями благословений, которых он не может дать), а затем умертвил ею (заповедью) (11). Таким образом, все три стиха говорят о заповеди закона в тесной связи с темой смерти, предваряя стих 13, где Апостол проясняет, что причина его смерти не закон, но грех, использовавший закон в своих целях.

Здесь представлены три разрушительные функции, выполняемые законом по отношению ко греху. Он его разоблачает, он его провоцирует, он его осуждает, потому что «сила греха — закон» (1 Кор. 15:56). Но сам по себе закон вовсе не греховен, не несет он ответственности за грех. Вместо того, наша греховная природа, грех, который в нас, использует закон таким образом, что он сталкивает нас ко греху, а следовательно, к смерти. Закон реабилитирован, грех виновен. Основная мысль этого отрывка прекрасно резюмирована Павлом в вопросе стиха 7 и в утверждении стиха 12. Итак, вопрос: Неужели от закона грех? (7) И ответ: Посему закон свят, и заповедь свята и праведна и добра (12). Значит, его требования святы и праведны по своей сути, а также хороши (agathos), то есть «благоприятны по своему предназначению»[377]. После этого Павел обращается ко второму вопросу о законе, который задают его противники.

Вопрос 2: «Неужели закон стал для меня смертью?» (13)[378].