Послание к Римлянам

В–третьих, каждая часть данного отрывка говорит (почти одинаковыми словами) о том, что во всех неудачах и поражениях этого человека виновен присутствующий в нем грех (16 и далее, 20). Оба стиха имеют одинаковые вступительную часть и заключение. Фраза если же делаю то, чего не хочу (16а с повторением в стихе 20) — это вступление, говорящее о радикальном расхождении желания и дела. Затем идет первый вывод: …соглашаюсь с законом, что он добр (166), и второй: А потому уже не я делаю… но живущий во мне грех (17 с повторением в стихе 20). Кто тогда виновен в том> что доброго не делаю, но делаю злое? Павел объясняет: это не закон, и трижды напоминает о его святости и доброте (12, 14, 16). Кроме того, своим страстным желанием делать доброе и избегать греха он оправдывает и одобряет закон. Итак, закон невиновен.

Но также, продолжает Павел, невиновно и мое истинное «я». Ведь, творя злое, я делаю это против своей воли, своего разумения, своих доводов. Значит, делает это sain, «живущий во мне грех», это ложное, падшее, противное мне «я». Подлинный «я» — это тот, кто любит и желает доброго, кто ненавидит грех, поскольку такова его естественная устремленность. Поэтому «я», делающий обратное (что ненавижу, и не делающий того, что хочу), не является моим истинным «я», но есть узурпатор, а точнее «живущий во мне грех» (17, 20), или sarx (18). Другими словами, закон не несет никакой ответственности за наши грехи и не может дать нам спасения. Он с фатальной неизбежностью всякий раз оказывается ослабленным sarx, плотью.

в. Двойственная реальность у верующих, находящихся под законом (21—25)

Описав внутренний конфликт верующих, находящихся под законом, с которыми Павел идентифицирует себя, он теперь обобщает, заявляя о двойственной природе верующих. Однако такое положение нельзя считать окончательным, потому что оно пока еще лишено присутствия Святого Духа. Четырежды Павел говорит о двойственности этого явления (пользуясь при этом четырьмя различными средствами) как о двух «эго», двух законах, двух воплях скорби и двух типах рабства.

Итак, первое: существуют два типа «эго»: Итак я нахожу закон [«Я обнаруживаю этот принцип», ПАБ], что, когда хочу делать доброе, прилежит мне злое (21). Имеющееся здесь противопоставление того «я», которое желает добра, тому «я», в котором скрыт грех, ярче проявляется в греческом предложении из–за повторения там слова emoi в значении «во мне» или «со мною». Можно перефразировать его следующим образом: «Когда возникает во мне желание делать доброе дело, то рядом со мною сразу же оказывается грех». Значит, и доброе, и злое присутствуют одновременно, поскольку оба являются составляющими греховной, но возрожденной личности.

Второе: существуют два закона. Ибо по внутреннему человеку [то есть в моем возрожденном «я»] нахожу удовольствие в законе Божием… (22). Он есть объект моей любви и источник моей радости. Это внутреннее восхищение законом названо законом ума моего (23), потому что мой обновленный ум одобряет и поддерживает закон Бога (ср.: 16). Но помимо этого, в членах моих вижу иной закон, совершенно отличающийся от первого. Этот закон назван …законом греховным, противоборствующим закону ума моего и делающим меня пленником… своим (23). Итак, характерной чертой «закона ума моего» является то, что он действует в моем внутреннем «я» и восторгается законом Божьим; характерная же черта «закона греховного» — это действие его «в членах моих» [400], борьба, которую он ведет против закона ума, и то, что он держит меня в плену. И вновь повторим, что таково положение человеческой личности, живущей под законом, когда все еще отсутствует Святой Дух.