Посланник МИД. Книга четвёртая

– Дорогой Серж… Очень рад… Голова кругом с этим приёмом… Из одного только Лондона ожидается чуть ли не нашествия моих друзей.

Затем я узнал от него, что дал своё согласие прибыть лорд Монселл, с которым он заключал военно-морское соглашение.

Пожелали присутствовать также лорд Ротермир, лорд Бивербрук и другие видные деятели английской прессы.

Были приглашены все его друзья… он ожидал и личных гостей из Парижа, Италии, из всех европейских стран, а также из Америки.

Тут я заметил, что спортивные соревнования служат весьма благоприятным поводом для установления контактов с влиятельными личностями из самых различных лагерей.

– Да, вы правы Серж…, – согласился Риббентроп, – к моей, радости приняли приглашение и сэр Роберт Ванситтарт с супругой, – шепотом сообщил он, видимо, чтобы не сглазить.

Но вот стали прибывать гости и Риббентроп, извинившись, побежал встречать следующих…

Поскольку дом Риббентропа в Берлинском пригороде Далеме был не слишком вместительный для такого наплыва гостей и попросту оказался тесен, талантом неизвестного для меня устроителя торжеств, небольшой сад был превращен в праздничный луг.

Над газоном и теннисным кортом был натянут тент, и при вечернем освещении все это выглядело весьма эффектно: прекрасная трава, которой всегда гордятся ценители английских газонов, усеянный кувшинками плавательный бассейн, великолепные рододендроны и празднично накрытые столы.

Позже я узнал от Риббентропа, что это его жена Анна-Лиза превзошла самое себя.

На приеме по случаю открытия Олимпийских игр, так звучало официально название этого мероприятия, на ужин собралось около 600 гостей.

С немецкой стороны присутствовали в числе других Геринг и Гесс со своими женами.

Почетными гостями наряду с иностранными были так же члены Олимпийского комитета и дипломатический корпус.

Однако не обошлось и без небольшого недоразумения: в течение нескольких минут Риббентропу и его жене пришлось полностью изменить размещение за столом нескольких сотен гостей.

Дело в том, что президент Олимпийского комитета граф Байе-Латур совершенно неожиданно появился не одни, а с супругой, между тем как протокольный отдел немецкого МИДа ошибочно посчитал, что графини в эти дни нет в Берлине.

– Тот, кто разбирается в протокольных вопросах на приемах, знает, что означает такое изменение в самый последний момент, – посочувствовал я в мыслях хозяевам.

Поскольку в первой половине этого дня было объявлено о назначении Риббентропа послом в Лондоне, это заранее придало вечеру определенное германо-английское звучание, и сэр Роберт Ванситтарт особенно дружески поздравлял его.

После шикарного, как для немецкой кухни, ужина публика танцевала на покрытом кокосовыми матами теннисном корте под звуки скрипки любимого ею венгерского скрипача Барнабаса фон Гежи.

До серьезных разговоров дело на таком вечере, конечно, не дошло, но зато было очень весело.

Праздник продолжался до раннего утра.

Среди наиболее поздно удалившихся гостей были и сэр Роберт Ванситтарт с женой, они много танцевали и по виду были очень довольны.

– Было ли это добрым предзнаменованием? Не перестал ли сэр Роберт считать Берлин таким уж вызывающим отвращение городом?, – допытывался у меня Риббентроп в конце раута. В тот вечер он был словно в розовых очках, во всяком случае хотел видеть всё в розовом свете.

Прощаясь, он пригласил Ванситтарта на завтрак, а также сказал ему, что фюрер охотно познакомился бы с ним.

Сэр Роберт принял приглашение с благодарностью.

Я так же был приглашён на этот завтрак, да к тому же и принял приглашение хозяев… ввиду поздней ночи или вернее раннего утра… заночевать у них.

На следующий день печально выглядел только их старый садовник Бонхауз.

Я до сих пор вижу, как он, качая головой, с огорчением обходит свой теперь, как он считал, безнадежно вытоптанный английский газон, за которым он так заботливо ухаживал более десяти лет.

Но добряк счел делом своей чести как можно скорее устранить последствия того вечера, о чём гордо сообщил хозяевам.

Завтрак с Ванситтартом … вернее ланч, что больше был похож на поздний континентальный обед, проходил в отеле «Кайзерхоф».

И тут Риббентроп, как мне показалось, совершил дипломатическую ошибку. Вместо того, чтобы просто закрепить хорошее расположение его давнего недруга, он…

Короче, позже он сказал, что: «… мне Серж пришлось нажать на все регистры моего искусства убеждать».

В итоге… как казалось Риббентропу, он старался как можно проникновеннее втолковать сэру Роберту, что личность фюрера, который «может решать единолично и суверенно», дает уникальную возможность надолго свести Германию и Англию вместе и на пользу обеим «создать солидную базу доверия и общих интересов».

– Фюрер готов к искренней договоренности на паритетной основе, – заявил Риббентроп англичанину.

К сожалению Риббентропа, говорил преимущественно только он, и у меня с самого начала было такое ощущение, словно перед ним стена.