Посланник смерти

– 28 июня 1939 года, – ответил Хромов. – О том, что случилось с ними впоследствии, мы, не имея достоверной информации, можем только догадываться. Но, видимо, последняя попытка проникнуть внутрь неприступного района оказалась успешной, пусть и частично. В результате чего им все же посчастливилось раздобыть или узнать нечто такое, что оправдывало и пот, и риск, и гибель их спутников. Очень может быть, что те предметы, что лежали в утонувшей машине, и были целью нескольких немецких экспедиций. И последняя из них свою основную задачу тоже выполнила не полностью. Пускай то, за чем охотилась эта шестерка, уже лежало в «аптечке Гюнтера», но находилась-то она за десять тысяч километров от рейха. Кроме того, пока последний из оставшихся в живых немецких путешественников приходил в себя после полученной травмы, началась Вторая мировая война. – При этих словах Говердовский и Борис Евсеевич многозначительно переглянулись. – Да, да, – перехватил их взгляд Илья, – причем на той стадии, когда в войну был втянут и Советский Союз. Это обстоятельство неимоверно осложнило возвращение последнего, оставшегося теперь в полном одиночестве, альпиниста в родной фатерланд. Мне удалось откопать уникальные донесения наших китайских товарищей, – продолжал он. – Вот что они сообщают в донесении от 3 октября 1940 года. Говорится об активизации немецких агентов в Тяньцзыне. В уютном городе, стоящем в устье реки, располагался один из крупнейших в Китае морских портов. Потом упоминается о появлении каких-то трех немецких коммерсантов в Гирине, на северо-востоке Китая. Правда, эта троица там долго не задержалась, вскоре ее видели в Харбине, городе, в значительной степени заселенном русскими эмигрантами.

– Какой датой отмечено сообщение? – уточнил генерал.

– 20 января 1941 года. Упоминалось, что один из них регулярно посещает самого известного местного эскулапа, некоего доктора от медицины Фу-Дженя. Имеется и еще несколько донесений на эту тему. Постепенно эта группа «торговцев» понемногу разрослась, и к тому времени, когда они добрались до приграничного селения Хэйхе, их было пятеро. Возможно, что двое примкнувших действительно были торговцами, которых троица взяла под свое покровительство для маскировки. Кстати, этот городишко расположен на Амуре, прямо напротив Благовещенска. И находились там коммерсанты до середины сорок первого года, когда… – Хромов полистал блокнот. – Как славно все сходится, – сказал он после небольшой паузы. – Судя по дате сообщения, коммерсанты спешно покинули Хэйхе, ровно за неделю до нападения немцев на СССР.

– Не понравился, наверное, чрезмерно строгий режим охраны на данном участке границы, – предположил Борис Евсеевич, – вот они и потащились дальше.

– Возможно, – кивнул Илья, – а может, просто им показалось, что там слишком людно. Короче говоря, предупрежденные о том, что вот-вот грянет война с Россией, «коммерсанты» снялись с насиженного места и двинулись дальше на север. Довольно долго они оставались в селении Хума, причем снова втроем. А весной сорок второго года двое неизвестно откуда взявшихся немецких натуралистов объявляются в селении Пань-Уюань. Это местечко в Китае знаменито своим горячим серным источником, в котором излечиваются самые труднозаживающие раны. Куда исчез их третий спутник, так и осталось загадкой. В середине ноября они покинули это местечко и вновь пустились в путь.

– Бьюсь об заклад, что они вновь направились к Амуру, – сказал Говердовский.

– Верно, – кивнул Хромов. – Сначала их следы обнаруживаются в приграничной Мохе, потом в Чзян-Джан-чкан, тьфу, черт, не выговоришь. Короче говоря, действительно, в районе, наиболее близком к Сковородино. Отсюда можно сделать вывод о том, что человек, дописывавший дневник, и один из харбинских коммерсантов – одно и то же лицо.

– Однако, где Амур и где Псел, – развел руками генерал. – Что-то ведь было и в промежутке?