Посланник

Эли Лавон наблюдал за Габриэлем из паркинга, и именно он описал остальным членам команды, как все было в тот вечер на вилле. А Габриэль медленно расхаживал по выстланному плитами полу, потягивая газированную воду и прижав мешочек со льдом к распухшему левому локтю. Мыслями он был на другой стороне мира, в Тель-Авиве, где группа специалистов по определению голосов решала, останется ли мужчина по имени Ален аль-Нассер в живых или умрет. Габриэль знал, каков будет ответ. Он это понял в тот момент, когда преследуемый им зверь с яростью убийцы поднялся из-за столика. И получил подтверждение своей догадки через несколько секунд, сумев приподнять его правый рукав и бросить взгляд на уродливый шрам от шрапнели выше локтя. В 23.30 на вилле через проливчик загорелись огни. Габриэль вышел на террасу, и на противоположной стороне заливчика так же поступил Ахмед бин-Шафик. Михаилу казалось, что мужчины смотрят друг на друга через темный водораздел. В 23.35 мягко зазвонил телефон, подключенный к сателлиту. Иаков поднял трубку, минуту молча слушал, затем отключил телефон и позвал Габриэля.

Глава 26 Мыс Мангэн Остров Сен-Бартельми

Они собрались в открытой гостиной виллы и расселись по диванам, обитым парусиной, и плетеным креслам. Дина приготовила кофе, а Лавон прикрепил к стене крупномасштабную карту острова. Габриэль, насупившись, долго молча смотрел на нее. Наконец он произнес одно-единственное слово:

– Цвайтер. – Затем посмотрел на Лавона: – Вы помните Цвайтера, Эли?

Лавон приподнял бровь, но ничего не сказал. Конечно, Лавон помнил Цвайтера. Это был главарь «Черного сентября» в Италии. Умер первым за Мюнхен. Габриэль так и видел его сейчас – худощавого интеллектуала в клетчатом пиджаке, переходящего площадь Аннибальяно в Риме с бутылкой фигового вина в одной руке и экземпляром «Тысячи и одной ночи» – в другой.

– Сколько времени вы следили за ним, Эли? Две недели?

– Почти три.

– Расскажите им, что вы узнали о Вадале Цвайтере, прежде чем мы хотя бы подумали о том, чтобы убить его.

– Что он каждый вечер останавливался у одного и того же маленького рыночка. Что он всегда заходил в бар «Триест» сделать несколько телефонных звонков и всегда заходил в свой многоквартирный дом через вход В. Что свет в вестибюле работал на таймере и что Цвайтер всегда останавливался на минуту в темноте, выискивая в карманах монету в десять лир, чтобы опустить ее в лифте. Там вы это и совершили, верно, Габриэль? Перед лифтом?

«Извините, вы не Вадаль Цвайтер?» – «Нет! Пожалуйста, не надо!»

– И тотчас исчезли, – продолжил Лавон. – Две машины для бегства. Команда для прикрытия дороги. Утром вы уже были в Швейцарии. Шамрон сказал тогда, что это произошло так, как если бы задули спичку.

– Мы держали под контролем каждую деталь. Мы выбрали время и место экзекуции и спланировали ее до мельчайших подробностей. В ту ночь все было правильно сделано. Но ничего подобного на этом острове мы устроить не можем. – Габриэль окинул взглядом карту. – Мы лучше всего действуем в городах, а не в таких местах.

– Вероятно, это правда, – сказала Дина, – но вы не можете оставить его здесь живым.

– Почему?

– Потому что у него в руках миллиардные ресурсы. Потому что он, предупредив за минуту, может улететь куда угодно, и мы навеки потеряем его.

– Подобные вещи можно делать правильно, а можно и неправильно. И этот путь, безусловно, неправильный.

– Не бойся нажать на спусковой крючок, Габриэль, из-за того, что произошло на Лионском вокзале.

– Это не имеет никакой связи с Парижем. У нас профессиональная цель. Небольшое поле сражения. Рискованная дорога бегства. И непредсказуемая величина по имени Сара Бэнкрофт. Надо ли продолжать?

– Но Дина права, – сказал Иосси. – Мы должны это совершить теперь. Вдруг не будет другого случая пристрелить его.

– Одиннадцатая заповедь: «Не дай себе попасться». Это наша первейшая обязанность. Все остальное второстепенно.

– Вы видели его сегодня на яхте Зизи? – спросила Римона. – Не посмотреть ли нам пленку еще раз? Вы видели его лицо, когда он вышел? Как вы думаете, о чем они разговаривали, Габриэль? О капиталовложениях? Он пытался убить моего дядю. Он должен умереть.

– А как насчет женщины? – спросил Иосси.

– Она его сообщница, – сказал Лавон. – Она явно часть его сети. Почему мы слышим только ее голос? Не кажется ли ей несколько странным, что муж никогда не берет трубку телефона?

– Так мы что – убиваем ее?

– Если не убьем, нам никогда не выбраться с этого острова.

Дина предложила поставить на голосование всю операцию. Иаков отрицательно покачал головой.

– В случае если вы этого не заметили, – сказал он, – напоминаю: здесь не демократия.

Габриэль взглянул на Лавона. Оба с минуту смотрели друг на друга, потом Лавон закрыл глаза и кивнул.