Посланники

"В июле 1942 года рейхсфюрер СС Генрих Гимлер прилетел в Финляндию с целью добиться согласия финских властей на депортацию финских евреев в нацистские лагеря смерти".

Я выключил лампу.

Я лампу включил.

"Немалая часть населения оккупированных Германией стран – русские, литовцы, украинцы, белорусы, венгры, французы – охотно участвовали в геноциде своих еврейских сограждан, но только в Финляндии нацисты наткнулись на твёрдый отказ финнов соучаствовать в геноциде. Главнокомандующий финской армии, маршал Карл Маннергейм, объявил: Из м моей армии Германия не возьмёт ни единого еврейского солдата" Премьер-министр Ю.Рингель заявил, что евреи являются верными финскими гражданами, и правительство не позволит кому-либо покушаться на их законные права. Однако еврей, назначенный в 1942 г. старшим офицером разведки в финском Генштабе и через которого прошли самые засекреченные документы Вермахта, узнал, что всем евреям Европы грозит уничтожение. "Я, в самом деле, взвешивал, что сделать с этой информацией, - говорил он позже, - но пришёл к выводу, что не могу нарушить присягу офицера финской армии". Начальник финской тайной полиции, тяготившийся обязательствами перед гестапо, а, может, опасавшийся мести немцев, распорядился выдать немцам восемь австрийских евреев под предлогом, что они беглые уголовники.

В ноябре 1942 года финская полиция арестовала на острове Суурсаари восемь еврейских беженцев из Австрии. Их привезли в Хельсинки, присоединили к группе из девятнадцати советских военнопленных, русских и эстонцев, и отправили в Берлин. Через две недели, вместе с депортируемыми берлинскими евреями Генрих Хуперт, Курт Хуперт, Янка Колман, Георг Колман, Франц Колман, Элиас Копеловски, Ганс Корн и Ганс Цубильски были отправлены в Биркенау.

В 2000 году премьер-министр Финляндии Пааво Липпонен опубликовал официальное извинение еврейскому народу за эту депортацию 8 еврейских беженцев, а в Иерусалимских горах финские христиане в память о восьми мучениках основали с согласия израильского правительства поселение Яд ха-Шмона.

Выключил лампу.

Газету отложил в сторону.

И вдруг я почувствовал, как во мне что-то сместилось, как подступило к горлу удушье.

Вдохнул в себя тишину.

Стал думать –

о маме,

о Лие,

о Биркенау,

о Гансе Корне,

о больном мире.

Пошарив рукой по столу, нащупал газету. Под моими пальцами она вздрогнула, сухо всхлипнула. "Как живая", подумал я.

Вгляделся в темноту и увидел как я –

возвращаюсь на базу, как выставляю на ночь караул.

- Задача ясна? - спрашиваю бойца Николая.

- Так точно! - отвечает Николай. - Моя бабушка всегда учила: "Если в ночной мгле послышится шорох, то лучше сразу стрелять, перезаряжать автомат и снова стрелять, чем светить фонариком и допытывать: "Кто тут?"