Посланница судьбы

Дворня на днях торжественно отмечала восьмидесятилетие самого старого слуги в доме Белозерского. По этому поводу князь, в последнее время стесненный в средствах, даже купил в дорогой кондитерской торт в виде русской церкви. Купола на нем были украшены разноцветными кремами, как на Василии Блаженном, колокола отлиты из шоколада, а кресты позолочены. «Вот бесовское попущение! – усмехнулся именинник, увидев роскошный подарок. – Кондитер-то не иначе как еретик, хранцуз или италиянец… Как же мы церковь-то будем кушать? Не слыхал я что-то про такое…» Однако после небольшой богословской дискуссии в людской нашли выход. Кресты с куполов, перекрестившись, сняли, завернули в салфетку, «на память», и отдали имениннику, а торт съели за милую душу. Князь Илья Романович намеревался отправить старика на покой, в Тихие Заводи, но Изольда Тихоновна воспротивилась. «В доме полно бездельников, а вот Архип – нужный человек! Он следит за всеми каминами и печами, содержит их в прекрасном состоянии, вовремя зовет трубочистов, договаривается с мужиками о заготовке дров. Знает, какой печке какие дрова подходят, когда топить, когда вьюшку закрыть, чтобы не угореть… Покорен, неприхотлив, ест как птичка, не слышно его и не видно… Что стар – это верно, но старость хорошему слуге не укор! Шутите вы, князь?! Нет уж, Архип останется!» В конце концов, князь согласился с экономкой, как было почти всегда.

Когда подвода с дровами въехала во двор особняка и старик стал закрывать ворота, Глеб не выдержал. Он подошел совсем близко к отчему дому, что первоначально не входило в его планы, и тихо окликнул Архипа. Тот не сразу признал в нем «маленького барина». Какое-то время старик вглядывался полуслепыми глазами в лицо незнакомого молодого человека, а потом, еще сомневаясь и в то же время постепенно осознавая, кто перед ним стоит, спросил слабым, надтреснутым голосом:

– Глебушка?.. Неужто вернулись?..

– И вовсе я не вернулся… – сбивчиво, по-детски волнуясь, ответил Глеб. – Вовсе я не собираюсь сюда возвращаться… Мне этот дом хуже тюрьмы! Ты разве не знаешь?

Архип повесил голову. Кому, как не ему, было знать обо всех ужасных событиях, что произошли в этом доме семнадцать лет назад. Ведь именно он ухаживал тогда за больным, заточенным в своей комнате мальчиком, которого родной отец пытался с помощью яда отправить на тот свет.

– Я мимо проходил, – продолжал оправдываться молодой человек, – нынче приехал и хотел искать комнату… Вдруг вижу тебя, старого моего слугу… Ну вот и окликнул…

– И правильно сделали, барин, потому как Архип вам быстро жилье сыщет! – оживился старик, радуясь, что может быть нужным. – Вот послушайте… Здесь, неподалеку, в Подколокольном переулке есть маленькая пекарня. Ее хозяин сдает комнатку с мебелями и просит недорого. И люди тихие, хорошие такие, смирные. Сделайте милость, подите к нему и скажите, что пришли от меня. Можете с ним торговаться, он уступит! У вас-то, чай, рубля лишнего не бывает… А я, как с дровами управлюсь, вас проведаю.

– Не знаю, как тебя благодарить, Архип… – Молодой князь протянул бывшему слуге руку, но тот в страхе отшатнулся.

– Мне вас приходится благодарить, барин, – глухо произнес старик, недоверчиво вглядываясь в лицо Глеба, вновь безуспешно силясь узнать в этом приветливом господине прежнего, норовистого, заносчивого и упрямого мальчугана. – Не забыли меня, какой мне еще благодарности нужно, в мои-то годы? Я уже помру скоро, а вы, стало быть, помнить меня будете… Вот я словно бы еще и поживу…

В тот же день молодой человек поселился в Подколокольном переулке в меблированной комнате, над самой пекарней. Сюда проникали соблазнительные ароматы свежей выпечки, и у Глеба кружилась голова. «Когда исчерпаются мои ресурсы, – с грустью думал он, – эти запахи станут невыносимы и доведут меня до обморока. Впрочем, тогда надо будет искать другое жилье, дешевле… Пусть эта квартира скромна, мне она пока не по карману!» Он понимал, если не устроится в ближайшее время на службу в больницу, его ждут нищета, голод и какой-нибудь смрадный угол в трущобах. Денег, полученных от графа Обольянинова на шпионскую деятельность, оставалось совсем немного. Кроме того, надо было запастись теплыми вещами на зиму. Он в такой спешке уехал из Парижа, что ни о чем не позаботился. Когда Глеб отправлялся из Генуи в Одессу, ему и в голову не могло прийти, что он пробудет в России до осени, тем более до зимы. Молодой человек был довольно беспечен, так как с детства привык во всем полагаться на чужие заботы о себе. О нем всегда кто-то пекся: нянька Евлампия, позже – его покровитель граф. Сейчас Глеб оказался предоставлен самому себе.