Посланница вечности

– … паршивец! – прорезался голос Любы. – Ты хочешь меня с ума свести?!

– Это ты меня сведешь! Я тут сопрею до послеобеда! Вот они придут с работы, а я тут уже сопрел и с ума сошел!

– Катись отсюда! Сказано тебе – после обеда!

Данька, судя по всему, укатился. Но недалеко.

Бух-бух-бух! – после минутной тишины донеслось с соседского двора. Зоя Васильевна не удержалась – выскочила на крылечко посмотреть, что за «бух» такое. Как раз реклама началась.

У Любы, как и у нее самой, в огороде стояла банька. У стены баньки, под навесом, была сложена аккуратненькая поленница дров, довольно высокая. Дома уже давно отапливались газом, а бани у многих – дровами, по старинке. На самом верху поленницы стоял Данька, возвышаясь над забором в полный рост (и как забрался?) и методично, не торопясь, швырял по полешку вниз.

– Ах ты стервец! – заголосила тоже выскочившая на «бух» из летней кухни Люба. – Что ж ты творишь! Отец полдня укладывал! Слезай немедленно!

– Поведешь на Волгу? – хладнокровно поинтересовался мерзавец, приостановив на время процесс разрушения поленницы.

– Шиш тебе, а не Волга! Теперь и вообще не поведу! И после обеда не поведу!

Два полешка последовали на землю одно за другим.

Люба взвыла, словно пронзенная острой зубной болью.

– Слезай, убоище!

– Поведешь?!

– Тем более не поведу!

Нашла коса на камень! Соседки недаром уверяли Любу, что внук – ее копия, как из глаза выпал. В их конкретном случае, видимо, содержание соответствовало форме. «Два ишака!», – резюмировала Зоя Васильевна и убежала в комнату, как раз реклама закончилась.

«Немало легенд, связанных с озером и горой, – продолжила телеэкскурсовод, – родилось уже во времена, к нам более близкие. Народная молва донесла до наших дней слух о том, что в дни Сталинградской битвы на станцию Тускел прибыл таинственный эшелон с ценными экспонатами из музеев осажденного города, в том числе украшениями из скифского золота. Отправить эшелон дальше в тыл не успели, и он бесследно исчез.

По другой версии, эшелон попал под бомбежку, не доехав до Тускела. Только так можно объяснить его таинственное исчезновение. По-другому спрятать целый железнодорожный состав в степи можно, разве что закопав в песок. Титаническая и очень долгая работа, которая не могла бы остаться незамеченной.

Хотя в архивах существование эшелона с музейными ценностями никак не подтверждено, до сих пор находится немало желающих отыскать эшелон-фантом. В степях, окружающих гору и озеро, можно иногда встретить «черных копателей», не теряющих надежды завладеть драгоценностями. Пока это никому не удалось.

Как говорят местные жители, Черный Хозяин, священный дух горы, который охраняет Басит-ола, не любит людей и прогоняет их из окрестностей воем и злобным бормотанием, сбивает с ног ветрами».

Тем временем «бух» в соседском дворе прекратилось.

Все же великое дело – эти рекламные паузы! И почему поначалу они так всех раздражали? Чем же там у Любы дело кончилось? Молодость истощила запас упрямства или мудрая старость решила уступить?

Поленница заметно уменьшилась в высоту, и Данька возвышался над забором уже вполовину роста. Люба по-прежнему периодически выскакивала из кухни, чтобы лишний раз убедиться, что планы внука не поменялись, и он намерен довести начатое до конца. Надеждам ее на благополучное (в ее понимании) разрешение ситуации (должен же ребенок когда-нибудь притомиться!) не суждено было сбыться. Данил все еще находился на высоте, с которой малорослая Люба не могла его стащить и покарать. Узрев бабулю, неутомимый Данька, устраивавший себе временные передышки на период ее отсутствия, показательно швырял очередное полешко и задавал традиционный вопрос.

– Поведешь?

– Слезай, поганец! – выкрикивала в ответ Люба, а иногда убегала молча.