После 1945. Латентность как источник настоящего

Гомосексуал, например, имеет часто нестерпимое чувство вины и его существование полностью определяется этим чувством. Легко предсказать, что он пребывает в самообмане. И, в самом деле, зачастую происходит так, что этот человек полностью признал свою гомосексуальную наклонность, полностью сознаваясь в каждом отдельном проступке, который он совершил, изо всех сил отказывается рассматривать себя как «педераста». Его случай является «отдельным», особым; он попадает в ситуацию случайно, из-за неудачи; это ошибки прошлого, они объясняются определенной концепцией красоты, которую не смогли удовлетворить женщины; здесь скорее нужно видеть следствия беспокойного поиска, чем проявления глубоко укорененной наклонности, и т. д., и т. д.[66]

Кроме некоторых моментов описания, которые для нас более неприемлемы (например, отношение к сексуальным актам как к «ошибкам» или предположение о том, что кто-то должен чувствовать себя «виноватым»), выбор гомосексуальности у Сартра в качестве парадигмы самообмана выявляет то перформативное противоречие и экзистенциальное напряжение, которое содержится в его доводах. С одной стороны, вторую главу «Бытия и ничто» наделяет такой притягательностью для современников попытка Сартра продемонстрировать, что самообман является неизбежной и потому универсальной чертой человеческого существования. С другой стороны, чтобы проиллюстрировать свой тезис, Сартр использует чрезвычайно маргинальную социальную роль / состояние. Легко вообразить, откуда идет напряжение между самообманом как универсальным состоянием и самообманом как примером с окраин социального опыта. Если Сартр тщательно описывает самообман как неизбежную черту человеческого существования, то мы должны понять, что решение проиллюстрировать его с помощью маргинальной для социума фигуры представляет собой симптом его собственного желания быть очищенным от самообмана и эффектов таимого в нем распада. (Подразумеваемая здесь логика исходит из той малоприятной предпосылки, что больше шансов исчезнуть имеет то, что маргинально.) Кроме того, книга Сартра не предлагает никаких явных рекомендаций, как преодолеть самообман (или по крайней мере минимизировать ущерб, наносимый им индивидуальной психике). В культуре середины ХХ века существовала настоящая одержимость процедурами и институциями допроса, которая, вероятно, резонировала с тоской по прозрачности и самопрозрачности. Эта одержимость выросла до такой степени, что само-рефлексивный индивид, кажется, уже вообще потерял возможность обеспечивать себя даже той прозрачностью, которой он / она, как предполагается, заведомо обладает.

* * *

5 января 1948 года была опубликована монография «Сексуальное поведение самца человека». Около восьмисот страниц. Книга была сделана на основе более чем двенадцати тысяч интервью, которые провели Альфред Чарльз Кинсли (профессор зоологии Индианского университета) и его коллеги Вардел Б. Помрой и Клайд И. Мартин с помощью группы молодых специалистов. Получившая известность как «Доклад Кинси» (и пять лет спустя дополненная вторым томом по женской сексуальности), эта книга в количестве двухсот тысяч копий разошлась по стране уже в течение ближайших месяцев после публикации. В качестве точки, порождающей множество споров, начиная от методов исследования и кончая возражениями морали, этот доклад давно уже стал одной из интеллектуальных легенд ХХ века. Если брать «Доклад Кинси» в культурном контексте, можно лишь подивиться, что такое несравненное и тщательное описание сексуальных практик могло появиться – и встретить подобный интерес – в традиционно пуританском обществе Северной Америки. Однако более близкий и биографически информированный взгляд обнаруживает специфическую конфигурацию страстей и интересов, которая материализовалась в «Докладе»; и эта конфигурация могла достичь определенного уровня плотности именно в особых американских условиях.