После

Тем временем стрелки и ополченцы толпились на стенах, а среди них и те немногие рыцари, что остались служить жрецам. Они бегали среди выпирающих мощных зубцов, над слегка скошенными стенами, выложенными из крупного известнякового кирпича. Вся фортификация были не более нескольких сотен шагов в длину и упиралась с одной стороны в крутой склон скалы, а с другой завершалась высокой башней, чей шпиль был острым и вытянутым, а после башни шел обрыв и снежный склон, в котором местами сошел снег, обнажив множество опасных расселин. Ворота города были в мощной постройке квадратного плана, выдающейся вперед, над которой по краям нависала галерея, по бокам от врат было несколько круглых бастионов, на которых были установлены метательные механизмы, под самыми стенами был ров, забитый почти доверху снегом.

Пики оставили на стенах, но теперь на них виднелись головы серокожих. Но вдруг озверело задул ветер, и одну из пик вырвало сильнейшим порывом, и та рухнула, голова с неё слетела и упала на снег.

Перед войском стояли Люций и Стратоник, разглядывая стены, пока лучники на них присматривались к ним. Стратоник был в плаще, а Люций в своих черных доспехах, украшенных позолоченными узором в виде стеблей роз.

Но никто не стрелял и не двигался, даже твари не шумели перед битвой.

Все ждали начала.

Все ждали рокового момента.

И пока, Стратоник лишь стоял, с неба упала к его ногам женская голова. Он наклонился, взял её и, развернув к себе, увидел лицо Психеи.

"Нет… Нет! Нет! Нет!"

Пошел снег обильно.

Ветер усилился.

Поднялась буря в один миг.

Его пальцы дотронулись до висков отсеченной головы, и мир вдруг овеял серый туман. Стратоник пал на колени. А мир вокруг исчез, развеялся.

Мысли пресеклись мгновенно.

И он увидел.

В темноте зажглись свечи. Это были покои в его доме.

Таврион.

Психея.

Черные робы.

Пики.

Резня.

Но его пробудил вопль драконов. Обуглившимися кусками разлагалось сердце внутри от ненависти, из него смола отчаяния потекла по душе, испуская ядовитый пар злобы, затуманивающий глаза. Развалины сердца обернулись в стучащий расплавленный свинец, тяжело давивший на грудь.

Столь долго он носил на плечах тяжесть войны. Уже давно он видел разложение города, уже давно превратились в прах души всех тех, кто его окружал, и он видел это, но так долго продолжал сопротивляться, веря в свое бравое дело. Все то, что окружало его, давно умерло. В столице не было ни чести, ни культуры, за которую он мечтал отдать жизнь.

Истинное величие погибло в далеком прошло, а ныне лишь его разлагающийся труп был облечен в нелепую омерзительную роскошь.

И стоило покинуть этот город, как за его спиной, самые близкие и светлые люди его окружения предали его.

Лик префекта задрожал, покрасневшие глаза наполнились слезами, губы сжались.

"Нет… Это больше не мой город!"

— Люций…

— Да, Стратоник?

— Уничтожь этот город.

Нежно улыбнувшись одним уголком рта, Люций надел на голову черный рогатый шлем и молча простер вперед руку. В холодных глазах отражался объект завоевания.

Затрубил рог.

Черная орда двинулась вперед.

Одним разом заработали сотни механизмов, горящие камни взмывали в небо… и затем врезались в городские стены, вырывая из них груды кирпичей. А осадные башни двинулись вперед, в окружении непроглядной толпы, из которой разом отправились многие тысячи арбалетных болтов.

Лучники на стенах стали пускать стрелы и запускать снаряды из баллист, установленных в бастионах.

Стрелы обоюдным дождем летели в обе стороны, отскакивали от стен, впивались в деревянные щиты, падали в снег, втыкались в землю и лед.

Баллисты стреляли в башни зажженными снарядами, те впивались в оббитые кожей корпуса, но твари в спешке забрасывали их снегом сверху из отверстий в башне, оттуда же выпускали стрелы по стене. Но несмотря на их усилия, одна из башен загорелась.

Люди на стене стали ликовать.

Но следующая башня смогла прорваться и подойти вплотную к стене; её дверь опустилась на зубцы стен и затрещала под сапогами серокожих, которые ринулись из неё разбушевавшейся рекой. Они спрыгивали прямо на копья, ожидавшие их на стене, они протыкались многими остриями, но продолжали падать и наваливаться кучей, пока вражеские силы на стене не были придавлены копошащейся грудой тварей. Следующие серокожие перелезали через своих убитых и живых сородичей и кидались на защитников стены, грызли их лица, и закалывали кинжалами, пробивая скверную кольчугу.

На стене тварей становилось все больше. Подошли ещё две осадные башни, и также высвободили стаи тварей, которые с большой скоростью заполняли все помещения, куда успевали добраться, и загрызали там всех, попавшихся им, воинов.

Люди бежали.

Ополченцы сбегали по лестницам, спускались в спешке по башням и бежали в город, где по улицам отступали в восточный район, где был второй рубеж обороны.

И уже вскоре все штандарты и знамена были сброшены со стен.

И поднялись черные штандарты, увенчанные золотыми главами быков, и на черных полотнах были красные бычьи головы.

Последние лучи уходящего дня осветили эту победу сил тьмы.