После бала

Она с вызовом посмотрела на нас, будто ожидая услышать возражение. Казалось, ей было что еще добавить. Сказать нам, какие мы глупые, какими плоскими и ограниченными мы стали. Дарлин расхохоталась – лая, как нервный пудель.

– Ривер-Оукс не ад. – Я сделала паузу. Я ощущала, как весь столик наблюдает за тем, как я пытаюсь успокоиться. – И я думаю, что люди отнеслись бы с пониманием. Он ребенок, Нью-Йорк – не для него. Ему нужна мать. – Да, я не знала много или вообще сколько-нибудь евреев, но я знала Дэйзи. И также я знала, что Ривер-Оукс – намного более подходящее место для ребенка, чем чужой, грязный город.

Джоан подожгла сигарету и затянулась перед тем, как ответить:

– Разве? В некоторых культурах детей воспитывают вместе, целыми племенами. Целая тысяча людей, чтобы уложить тебя спать.

– Ты прочитала это в Национальном географическом журнале? – спросила я.

Джоан наклонила голову, оценивая то, что я сказала. Я обычно не давала сдачу.

– Да, да, прочитала.

Джоан сидела так, что не видела, как Сиэла закатывает глаза, а мне хотелось, чтобы она это видела. Мне хотелось, чтобы она знала, что разговоры о статьях, которые она читала, о местах, куда она хотела поехать, – все, что было нам не свойственно, нас раздражало.

– У нас были Дори и Иди, – продолжила она. – Они заменили нам матерей. Они были лучше наших матерей.

Я ахнула в удивлении от того, что она так невзначай упомянула Иди при всех этих людях. Какая-то часть меня хотела возразить Джоан, нагрубить ей, не оставить это просто так. Но большая часть меня просто хотела успокоить ее.

– Кажется, сложно справиться с тысячей родителей, не так ли? – беззаботно спросила я. – Целая тысяча.

Джоан ввинтила сигарету в пепельницу.

– Ох, Се, не будь такой занудой. Я просто дразнюсь.

И тут появилась армия официантов с белыми воротничками, ставя перед нами блюда, накрытые полусферическими серебряными крышками. Я услышала бормотание Джоан, когда снятые крышки обнажили наши кровавые стейки с жиром, сверкающим в свете горящих свечей.

– О, Фил, – сказала она с наигранным разочарованием. – Милый, я ведь не заказывала стейк. Забери его, хорошо? Отдай его тому, кто его заслуживает.

– Конечно, – сказал он. Когда он наклонился, чтобы забрать тарелку, я не выдержала.

– Нет, – сказала я. – Это не ошибка. Тебе нужно что-то съесть.

– Ты заказала мне стейк? – радостно спросила Джоан и расплылась в улыбке, которая пугала меня.

– Заказала. Тебе нужно что-то, чтобы впитать яд, правда? – Это старая шутка, так всегда говорила Сари перед тем, как мы шли куда-то на ночь, когда жили в Банке.

Джоан пялилась на меня, а я – на нее. Дарлин увлеченно перебирала жемчужины на колье; Кенна прижала руку ко рту, пытаясь скрыть улыбку. Я была в бешенстве от того, что Джоан отталкивает меня, вместо того чтобы попытаться порадовать меня. Она игнорировала всех нас, кроме Фортиеров, целых две недели! Никто из нас не мог позволить себе такое поведение: ни я, ни Сиэла, ни Кенна, ни Дарлин. Никто из нас, кроме Джоан. Я подумала о Рэе, который остался дома. О Томми, крепко спящем в своей колыбельке. Люди женятся и заводят детей не ради удовольствия, ради развлечений; они делают это, чтобы стать взрослыми, чтобы жить ради кого-то еще, помимо себя. Но это не о Джоан.

– Убери это, Фил, – потребовала она. И он убрал. Я посмотрела на него, когда он вытянул руку; другой официант молча накрыл тарелку серебряной крышкой; он удалил этот стейк подальше от Джоан, будто это ядерная угроза.

Затем все мы принялись за свои быстро остывающие ядерные угрозы; горячий вкусный жир становился холодным и резиновым.

Нужно было как-то разрядить обстановку. Но чтобы это сделала Джоан – нет, такого мы не дождались бы от нее и за тысячу лет. На самом деле, я думаю, она никогда этого не делала. Она обычно устраивала бардак, а не наводила порядок.

– Я, например, – сказала Сиэла, – жутко голодная. Тина закатила истерику днем, так что у меня совсем не было времени перекусить.

Она взяла золотую вилку и наколола на нее кусочек стейка.

– Выглядит вкусно. – Она попробовала мясо. – Так и есть.

Я была ей очень благодарна. Джоан и не посмотрела на меня, но повисшее в воздухе напряжение практически моментально рассеялось. Помог и алкоголь. Как и преждевременное окончание нашего вечера. Никто не хотел все испортить.

Мой стейк был со вкусом съеден. Спустя достаточно большое количество времени все разговорились, а я извинилась и пошла в уборную. Метрдотель, к счастью, был на перерыве, так что я, пытаясь не расплакаться, села на маленький парчовый диван. Я пыталась отвлечься от мыслей о Джоан, сфокусироваться на золотистых узорах.

Нужно было оставить ее в покое. Не нужно было заботиться о ней, переживать, устраивать представление.