После долго и счастливо (ЛП)

— Ладно. Хорошо. Пошли, Зигс. Покажем мальчикам, как надо играть.

Я кошусь на Эйдена, и мой живот скручивает, когда он улыбается в ответ на какие-то слова Рена. Это будит во мне воспоминания о том, как мы раньше играли в любительской команде, и для нас с Эйденом это было свиданием.

Во время поездки на машине мы подпевали плейлистам друг друга. Затем, оказавшись на месте, мы наблюдали друг за другом в море других людей, испытывали кайф от наблюдения за своим близким человеком в открытой среде, от понимания, как этот человек тебе нравится, какой он желанный и особенный, как много ты знаешь о нём того, что неизвестно больше никому.

Я наблюдала за его ослепительной улыбкой, за теми глубокими ямочками на щеках, пока он одаривал кого-то своим лёгким шармом, освещавшим комнату. Я замечала, как он переступал с ноги на ногу, и его крупные бёдра напрягались. Мои глаза поднимались выше, останавливались на ярко-синих глазах и добром выражении лица. И я хотела его. Столь глубинным желанием, исходившим из самого центра моего тела до кончиков пальцев. Я хотела его и сердцем, и телом, и той необъяснимой штукой, которую я до сих пор могу назвать лишь чувством принадлежности. Неоспоримой, глубинной принадлежности.

То же свирепое ощущение охватывает меня, пока я смотрю, как он жадно пьёт воду и подкалывает Вигго насчёт ширины импровизированных ворот.

И моё нутро делает тот нервирующий кульбит, как при нашей первой встрече, когда я увидела, что он смотрит на меня через всё поле. Он был высоким, долговязым и красивым, даже слишком красивым. Лицо с выраженными скулами, на которое я готова была смотреть всю жизнь и всё равно не налюбовалась бы. Это ощущалось как удар молнии прямиком в позвоночник, и я в ужасе отвернулась. Никто и никогда не вызывал у меня таких ощущений.

Совсем как двенадцать лет назад, Эйден смотрит в мою сторону и несколько долгих секунд удерживает мой взгляд. Меня будто пронзает электричеством, когда его глаза с голодом пробегаются по моему телу, будто он не может себя контролировать, затем он поворачивается обратно к парням и отбрасывает бутылку воды.

— Ты посмотри на себя, качок, — говорит Оливер, тыкая пальцем в округлый бицепс Эйдена. — Чем тебя Фрейя кормит?

Эйден хватает своё полотенце и накидывает его на волосы, активно суша пряди.

— Кормит меня? — переспрашивает он, проводя руками по волосам, чтобы пригладить их, и отбрасывая полотенце в сторону. — Да в основном я сам готовлю. Фрейя теперь зарабатывает больше меня.

Меня пронзает удивление. В этой его гонке «я-должен-зарабатывать-и-обеспечивать» я меньше всего ожидала, что он признаётся, что я зарабатываю больше него, особенно перед моим отцом и братьями.

Наши взгляды встречаются. Его улыбка робкая, но полна гордости. Моё сердце резко сжимается.

— Фрейя Линн! — вопит папа со своего шезлонга. — А почему я не в курсе?

Я краснею и вожу ногой по песку.

— Да не знаю. Это не так уж и важно.

— Это важно! — восклицает мама, просияв. — Поздравляю, Фрейя. Сегодня за ужином шампанское, чтобы отпраздновать.

— Спасибо, мам, — повернувшись к моим братьям, я говорю: — Теперь я могу надрать вам задницы в футболе?

Зигги подхватывает мячик и принимается пинать его, затем пасует Вигго.

— Я с Фрей. Давайте сыграем.

Поскольку большинство из нас десятилетиями играло вместе, мы интуитивно разделяемся на своём песчаном поле — Вигго присоединяется ко мне и Зигги против Рена, Эйдена и Оливера, что весьма честно. Аксель располагается в центре. Он будет играть на центральной позиции и присоединится к нападению той команды, которая завладеет мячом, чтобы было честно.

Фрэнки нажимает кнопку на телефоне и свистком дает команду начинать.

И очень быстро становится ясно, что Эйден настроен особенно азартно или так и напрашивается на драку, потому что он сразу оказывается рядом, хватает руками за талию, пытается отобрать мяч. Его интенсивность, жар его крепкого тела рядом создаёт впечатление, будто круг замкнулся. Как и при первой нашей встрече, он не отлипает от моей задницы.

Буквально.

И теперь я вспоминаю, как сильно может выбесить меня, когда мы играем за разные команды. Мы намного, намного лучше справляемся, когда мы в одной команде и работаем над одним голом.

— Ты ужасно распускаешь руки, — говорю я ему.

— Это называется «игра в обороне», — говорит он, устремляясь к мячу.

— Некоторые из нас умудряются играть в обороне и никого не лапать, — бормочу я. — Сначала так целуешь меня в океане, теперь это. Надо снова разбить тебе очки, — развернувшись, я пытаюсь его подрезать.

Но Эйден проворнее, чем раньше, а может, он сильнее, а может, я медленнее, а может, мы просто связаны в той странной манере, которая бывает лишь у давно женатых пар, и потому он предвидит каждое моё движение. Его ладони сжимают мою талию, и буквально на секунду мне хочется прильнуть к нему, ощутить каждый дюйм его большого тела.

— Это привычка, — он охает, когда я резко пихаю его своей задницей в пах. — Уж прости, что я привык целовать свою жену.

— Да, мы же в последнее время так много целовались, — саркастично говорю я.