После долгой зимы (СИ)

И есть я. Я старший ребенок в семье, и, как говорится, первый блин комом. За свои восемнадцать лет жизни я ни разу не чувствовала родительской любви. Мать быстро стала многодетной, через год-полтора от меня и друг от друга родились брат и сестра, и ей приходилось крутиться по хозяйству и дома, и во дворе, ведь в общине принято держать скот и птицу при каждом доме, да еще и в огороде. Я тогда была еще тоже мала, это уже потом мне почти полностью передали на попечение младших близнецов. Так что матери было просто некогда дарить мне тепло. Я на это надеюсь. А, может, ей просто всегда было все равно. Отец тем более был горазд только выдать очередное нравоучение да прикрикнуть, чтобы не мешалась под ногами. Каждый раз мое имя он не говорил, а выплевывал, презрительно поджимая губы. Это был не его выбор, Адой меня назвал наставник. Точнее, не так: Наставник с большой буквы. И почтительнее. Вот, только так. Это был куратор нашей общины, он жил в столице, поддерживал связь с заграничными последователями нашей религии, а примерно два раза в год приезжал посетить нас и некоторые другие вверенные ему общины. Такие визиты всегда были большим праздником. Так вот, отец только и мог, что поджимать губы, спорить с Наставником он не смел. А вот меня много раз информировал, что я сущее наказание и их персональный Ад.

Ада

Мальчики из нашего поселения ездят в город учиться в школе вместе со всеми детьми, чтобы в будущем обучиться на те профессии, которые будут полезны общине. Считается, что мужчина более стоек и менее подвержен греху. Просто потому, что родился мужчиной. Девочки же школу не посещают, они лишь проходят базовое "домашнее" обучении при церкви, включающее в себя правописание, литературу (религиозную, конечно), счёт, историю и немногое другое. Устраиваться на работу женщина не может, а, значит, и аттестат с дипломом ей не нужны. Из документов после свидетельства о рождении в 14 лет у нас появлялся только паспорт, и тот запирался родителями на ключ в шкафу в маминой комнате. Женщина обязана заниматься детьми, хозяйством, огородом, а также добровольно помогать уборкой и мелкими посильными делами в церкви и школе при ней. И самое важное — молиться. Семейные молитвы за столом при каждом приеме пищи, утренний двухчасовой всеобщий молебен в храме, а также вечером час дома, стоя на коленях в своей комнате перед иконостасом. Потому что женщины слабы по своей сущности, ведомы и устоять перед грехом не могут, так внушалось с самого детства.

И вот я с раннего утра шла на всеобщий молебен, потом посещала церковную школу до обеда, возвращалась домой, помогала матери по дому, с огородом и хозяйством. На нашем дворе всегда были куры, гуси, кролики и свиньи. Всех их нужно было накормить, убрать и проследить, чтобы не залезали туда, куда не нужно. А в двенадцать лет к моим обязанностям по дому добавились еще родившиеся близнецы. С ними нужно было сидеть, когда мать занята, помогать купать, вставать посреди ночи, когда они плачут, и кормить заготовленным в бутылочки молоком. Вечером возвращался отец, мы все вместе собирались за столом на семейный ужин, хотя под его давящим тяжелым взглядом мне лично кусок в горло не лез. Далее мне выделялось время для подготовки к урокам, вечерней молитвы, и вот уже время ложиться спать, чтобы с утра все по новой. И так изо дня в день, из года в год.