После финала

Мое же собственное лицо не выражает ничего особенного, и только слегка порозовевшие щеки и растерянная улыбка выдают мое волнение. Отец идет неторопливо, а мне так и хочется побежать, чтобы поскорее выйти замуж и обрести свою вторую половину, без которой я не могу стать единым целым. Я замечаю Тома и Алистера, а с ними их семилетнюю дочь Дарси. Из глубины зала на меня смотрит Ларс. Мое сердце замирает. Он опускает голову в старомодном джентльменском поклоне, как бы выражая восхищение мной и моим платьем. «На тебя все будут смотреть».

Грейс, увидев Макса, вырывается от Джейды и, роняя из своего букета лепестки, бежит и врезается в него, требуя поднять ее на руки. Зал ахает, и по нему прокатывается смех. Отец целует меня в щеку и, прошептав: «Я горжусь тобой, милая», оставляет меня.

Регистратор просит всех занять свои места. Джейда садится рядом с Ларсом, а я подхожу к Максу, у которого на шее, как обезьянка, висит Грейс. И когда начинается церемония, весь зал исчезает, и остаемся только мы с Максом и Грейс и регистратор, возвращающий нам семью.

До суда

Ведь был и другой предо мною путь,
Но я решил направо свернуть,
И это решило все остальное.

Роберт Фрост

(Перевод Г. Кружкова)

Глава 53

Лейла

Лейла гадает, есть ли у судьи семья. Навестили ли его в выходные дети, играл ли достопочтенный Меррит со своими внуками, думал ли о предстоящей неделе и решении, которое он должен принять? Пойдет ли он сегодня вечером домой, будет ли ужинать со своей женой, обсуждая соседей, сбор мусора или поход в театр? Или он будет сидеть за закрытой дверью своего кабинета, надеясь, что принял верное решение? Лейла уверена, что это дело он не забудет до конца своих дней, как, впрочем, и она.

Достопочтенный Меррит выслушал все свидетельские показания, и сейчас ему предстоит подумать о будущем, как это делают сама Лейла и Макс с Пипой. Какая жизнь ждет Дилана, если он пройдет курс лечения в Америке? А что ждет его при паллиативном лечении? Что для него лучше? Что гуманнее? Что правильнее? Судья будет задавать себе вопросы, пытаясь найти ответы в свидетельских показаниях.

И вот он принял решение.

У Лейлы кружится голова, словно она бежала на короткую дистанцию и резко остановилась за финишной чертой. Ее тело неподвижно, но пульс продолжает бешено биться, а в крови в поисках выхода все еще бродит адреналин.

Оглядывая зал суда, она видит не людей, а их эмоции. Ожидание. Страх. Горе. Сожаление. Решимость. Пипа с Максом, взявшись за руки, смотрят прямо перед собой. Лейла в первый раз видит людей, которые бы так подходили друг другу. Так жаль, что им пришлось пройти через все это, но, возможно, это сделает их сильнее. Они ведь нужны друг другу, какое бы решение ни вынес судья.

– Я бы хотел поблагодарить врачей и многочисленных экспертов, дававших свидетельские показания в последние три дня.

Судья Меррит говорит медленно, четко произнося каждое слово.

– Вы проводили лечение Дилана достойно и с состраданием, заслуживающим всяческой похвалы. Еще в большей степени я благодарю родителей Дилана, Макса и Филиппу Адамс, которые вели себя в этой чрезвычайно трудной ситуации с мужеством и достоинством, всей душой болея за своего сына и безоглядно отстаивая его интересы.

Родители Дилана буквально высохли от горя. Лейла пытается представить, что чувствуют эти люди, выставляя свой личный ад на всеобщее обозрение, но у нее ничего не получается. В ней закипает гнев против медика Джима, столь безжалостно предавшего Адамсов.

– Мне чрезвычайно трудно вынести решение, но его характер предельно ясен. Я должен принять его в интересах Дилана, с учетом всех человеческих и медицинских факторов.

Лейла знает, как тяжело приходится родителям, когда их дети проходят интенсивную терапию. Еще тяжелее сознавать, что они могут не выжить. И совсем уж невыносимо, когда тебе предстоит распорядиться их жизнью.

– Суть этого печального дела состоит не в том, чтобы решить, продлит ли протонная терапия жизнь Дилана, – продолжает судья. – Главное здесь – качество этой жизни и что считать жизнью вообще.

Как же тяжело переживать все это на публике! Проходить мимо газетных киосков, завешанных твоими фотографиями, бесконечно слышать по радио свою фамилию. Читать газеты, где расписывают то, что мучает тебя по ночам.

К горлу Лейлы подкатывает тошнота.

– Мое решение основано не на собственных представлениях, а на том, что я считаю оптимальным для данного ребенка в данных обстоятельствах. Оно принято на основе законов, которые определяют нашу жизнь и защищают нас.

Лейла встает и быстро идет к выходу, хотя ей хочется бежать отсюда со всех ног. Ее шаги гулко раздаются в тишине зала, словно в пустоте, когда упавшая булавка может звенеть, как металлический прут. Судья Меррит не прерывает свою речь, никак не среагировав на ее бегство. Дверь зала бесшумно закрывается, и Лейла выходит в вестибюль.