После Гомера

После того как пролился на мир свет Владычицы Утра,
быстро копейщики-пилосцы к чёрным судам Антилоха
мёртвое тело снесли, о владыке отважном горюя,
и у брегов Геллеспонта свершили обряд погребальный,
5

мрачною скорбью полны. А вокруг аргивян многославныхгрозные чада стояли. И всех угнетала печаль их
из-за сочувствия к Нестору. Скорбный, он духом не падал:
с мужеством старец мудрейший беду неизбывную встретил
в доблестном сердце своем, поддаваться не думая горю.
10 Сын же Пелея, потерей любимого друга терзаясь,
злобой к троянцам теперь воспылал ещё большей, чем прежде.
Оные, хоть и страшились копья мужебойцы Ахилла,
все же за стены высокие вышли, сражаться желая.
Дерзость такую вдохнули им в грудь беспощадные Керы.
15 Ибо в Аид навсегда ещё многим сойти предстояло,
пав от руки Эакида могучего. Правда, и сам он
должен погибнуть был днесь под стеною Приамова града.
Быстро на узком пространстве столкнулись одни и другие:
все ополчения Трои и сечи оплот — аргивяне,
20 вновь одержимы Аресом в воздвигшейся заново битве.
Многих во вражеском войске поверг тогда отпрыск Пелея —
кровью дающая жизнь под ногами земля увлажнилась,
и запрудили тела Симоента и Ксанфа потоки, —
он же врагов умерщвлял и теснил их до самого града,
25 ужас великий чрез то вызывая в дружинах троянских.
Всех их обрек бы на гибель и наземь обрушил ворота,
вырвал дверные крюки, сокрушил закреплённые петли,
только бы цели достиг, открывая данайцам дорогу
в город Приама счастливый, и оный немедля разграбил,
30 если бы царственный Феб не прогневался в сумрачном сердце,
видя бессчётные толпы Ахиллом убитых героев.
Быстро с Олимпа спустился он, грозному зверю подобный
с полным колчаном пощады не знающих стрел за плечами,
встав супротив Эакида. И громко в колчане у бога
35 лук его славный звенел, полыхали огнём негасимым
гневные Феба глаза и дрожала земля под ногами.
Страшно вскричал Аполлон-повелитель, чтоб, голоса бога
в сердце своем устрашившись, Ахилл из сражения вышел
и от погибели скорой избавил бы чад илионских.
40 «Прочь от троянцев, Пелид! Не похоже, чтоб Керы отдали
больше, чем пало, врагов ненавистных тебе на расправу!
Днесь не дерзай раздражать одного из бессмертных с Олимпа!»
Так он сказал. Но герою и глас божества был не страшен.
Ибо незримо его направляли жестокие Керы.
45 И потому, не послушавшись бога, промолвил в ответ он:
«Что меня, Феб, убеждаешь ты против богов не сражаться,
высокомерных троянцев от смерти опять защищая?
Раз, удаливши из битвы, Ахилла ты ввел в заблужденье,
Гектора тайно тогда от погибели верной избавив
50 к радости Трои сынов, укрывавшихся в граде высоком!
Ныне же прочь отойди и в чертоги блаженных направься,
чтоб и тебя не поверг я на землю, бессмертного – смертный!
Молвив, оставил он бога и следом за Трои сынами,
всею толпою бегущими в город, вперед устремился,
55 вновь пред собою гоня их. Прогневался больше, чем прежде,
Феб Лучезарный и в сердце сказал тогда грозное слово:
«Верно, безумен сей муж. Потому не спасет его ныне
ни всемогущий Кронид, ни другой кто из сонма бессмертных,
ибо восстал на богов он и нашей противится воле».
60 С этими сам он словами невидимый скрылся за тучей
и, устремившись на небо, стрелу роковою направил,
коя мгновеньем спустя поразила в лодыжку героя.
Тотчас же сердце того нестерпимая боль охватила.
Пал он, как башня под яростной силой подземного вихря,
65 что необъятную землю до самых глубин сотрясает:
так же потомка Эака прекрасное тело поникло.
И угасающий взор свой назад обратив, закричал он:
«Кто в меня только что скрытно направил стрелу роковую?
Пусть пред лицо мое ныне решится, не прячась, он выйти!
70 Чтобы всю чёрную кровь из нутра его выпустил тут же
крепким своим я копьем и в Аид бы послал его тёмный.
Ибо уверен, никто не сумеет, приблизившись быстро,
рану копьем нанести мне из ныне живущих героев,
даже имей он в груди совершенно бесстрашное сердце
75 и с головы до подошвы укрытые бронзою члены.
Тайно же трусы одни расставляют на лучших ловушку.
Пусть мне противником станет сам бог, коль желает того он,
злобой к данайцам пылая. Ведь сердце упорно твердит мне:
то был укрытый в зловещую мглу Аполлон-стреловержец.
80 Прежде ещё много раз говорила мне милая матерь,
что от его я с позором погибну стрелы злополучной
около Скейских ворот: не пусты, видать, были те речи».
Бога стрелу сын Пелея недрогнувшей тут же рукою
вырвал из раны смертельной. Немало здесь крови пролилось.
85 И удручённое злою судьбой обессилело сердце.
В ярости прочь он швырнул её. Тотчас крылатые ветры
вверх ту стрелу унесли и вернули её Аполлону,
к Зевса священным пределам уже направлявшему шаг свой.
Ибо не выпадет посланной богом стреле потеряться.
90 Оную взяв, на высокий Олимп он поспешно поднялся
к сонму богов всеблаженных, где часто они, собираясь,
смертных мужей с высоты наблюдали кровавые битвы.
И если славу одни предоставить желали троянцам,
издали помощь другие данайцам подать замышляли,
95 равно на павших в бою и на тех, кто поверг их, взирая.
Только увидев вошедшего, мудрая Зевса супруга
сразу бранить принялась его жгущими сердце словами:
«Что за бесчестное, Феб, совершил ты сегодня деянье,
день позабывши, когда богоравного свадьбу Пелея
100 все мы однажды почтили, и, вместе с другими пируя,
пел ты о том, как женой среброногую сделал Фетиду
славный Пелей-победитель, лишь только из вод она вышла?
Дабы услышать тебя, необъятные толпы сбирались —
звери и птицы, глубин обитатели, горы и реки,
105 да по ущельям далеким извечно сокрытые чащи.
Но позабыл обо всем ты и дело дурное содеял,
смерти предав богоравного мужа, о коем молился,
вместе с другими бессмертными сладкий нектар возливая,
чтобы наследник скорее Фетидой рожден был Пелею.
110 Просьб своих больше не помнишь, заботясь теперь о народе
дерзкого Лаомедонта, у коего был пастухом ты.
Смертный, наглец, над тобой он, бессмертным, жестоко глумился.
Дух твой безумен, коль ради троянцев забыл о страданьях.
Жалок, не знающий ныне в обидой озлобленном сердце,
115 кто неприятен богам и нести наказанье достоин,
кто у бессмертных в почёте. А славный Ахилл постоянно
нам проявлял послушанье и вышел из нашего рода.
Но, полагаю, троянцев мучения легче не станут
после того, как погиб Эакид, ведь со Скироса скоро
120 сын его с ветром попутным на помощь мужам-аргивянам
в гибельный бой устремится, подобный родителю силой,
и очень многим врагам ещё большие беды доставит.
Не о троянцах ты ныне заботился! Доблесть Ахилла
вызвала зависть в тебе, ибо был он сильнейшим из смертных.
125 Как, неразумный, теперь ты в глаза Нереиде посмотришь,
вместе с другими богами к чертогу Кронида пришедшей,
что тебя чтила доселе и, словно на сына, взирала?»
Долго таким порицаниям сына могучего Зевса
Гера в сердцах подвергала. В ответ он ни слова не молвил
130 из уваженья к родителя, славного силой, супруге
и, посмотреть ей в глаза побужденья в душе не имея,
сел в стороне от богов, на Олимпе живущих извечно,
долу склонивши лицо. Закипели неистовым гневом
те из бессмертных тогда, что досель защищали данайцев.
135 Те же, кто Трои сынам даровать жаждал бранную славу,
превозносили его, восторгаясь случившимся в сердце,
втайне от мстительной Геры, чьего опасается гнева
всё небожителей племя. Тем временем сына Пелея
не успокоился дух. Ещё в членах могучих, как прежде,
140 тёмная кровь клокотала, желая борьбы и победы.
К павшему близко не смел подойти ни один из троянцев.
Стали поодаль они, как в чащобе лесной поселяне,
грозному льву удивляясь, сражённому ловчим умелым,
чье не рассталось с отвагой пронзённое дротиком сердце:
145 страшен очей его взгляд, и из челюстей жутких исходит,
жалкие души терзая, пугающий рёв беспрерывный.
Так и Пелида злой гнев и на гибель обрекшая рана
яростный дух возбуждали. Поверженный бога стрелою,
он ещё раз поднялся и к застывшим врагам устремился,
150 страшным разя их копьем. Богоравного Орифаона
верного Гектора друга поверг он, в висок поразивши.
Жала тяжелого шлем не сдержал и, вперед устремившись,
через него и сквозь кость оно тотчас пробило дорогу
в мягкие мозга волокна и юную жизнь сокрушило.
155 Следом вонзилось копье в основанье бровей Гиппоноя,
выбивши глаз из глазницы: упал он на чёрную землю,
полуслепая ж душа во владенья Аида спустилась.
У Алкафоя, меж тем, пронзена была челюсть ударом
и почти вырван язык: повалился на поле троянец,
160 прахом наполнивши рот, острие же прошло через ухо.
Этих, что в битве последней навстречу ему выступали,
муж богоравный поверг и немало других убегавших
сладостной жизни лишил, пока кровь в его сердце бурлила.
После ж, когда холодны стали члены и дух обессилил,
165 встал, опершись о копье. А повсюду вокруг разбегались
в страхе великом враги. И вослед им тогда закричал он:
«Трусы троянцы с дарданами, что и, когда почти мёртв я,
грозного жала боятся. Уплатите вы очень скоро
гибелью страшной народа жестоким Эриниям долг свой».
170 Те, кто слова его слышал, попятились прочь торопливо,
словно олени в испуге пред льва оглушающим рёвом,
прочь от могучего зверя бегущие. Так же троянцев
рати — коней повелителей — и иноземцев союзных
в ужас великий пришли от последнего крика Ахилла,
175 думая, что невредим он. Его же под тяжестью Рока
полностью дух изнемог и бессильными сделались члены.
Пал среди мёртвых Пелид, словно горный утес исполинский.
И застонала земля, загремели на теле доспехи,
в миг, когда муж величайший троянской равнины коснулся.
180 Зревшие гибель врага всё равно перед ним трепетали,
Как пред израненным зверем, сражённым охотником сильным,
робкие овцы трепещут, на тело у хлева взирая,
и приближаться к нему ещё долго потом не желают,
ибо и мёртвого так же боятся, как прежде живого.
185 Так и троянцы страшились нашедшего гибель Ахилла.
Дерзкою речью Парис поспешил ободрить тогда войско,
радость почувствовав в сердце, поскольку надеялся в миг тот,
что прекратят аргивяне теперь бесконечную распрю,
коли повержен Пелид — основная опора данайцев:
190 «Честно, товарищи верные, в битве меня поддержите —
нынче же мы иль падем под рукой аргивян беспощадных,
или, от смерти избавлены, по Илиону протащим
мёртвого сына Пелея, к коням привязав его братним,
что после гибели Гектора в битву меня теперь носят,
195 всё ещё скорби полны и тоски по владельцу былому.
Этим коням предоставим погибшего влечь мы Ахилла,
дабы великую славу доставили Гектору ныне,
коли в Аиде у смертных желанья и ум остаются.
Ибо немало несчастий сей муж уготовил для Трои.
200 И торжествуя в душе, окружат его тело троянки,
в городе славном Приама, пантерам подобные диким,
из-за детенышей гневным, иль крови желающим львицам,
возле искусного мужа, убийцы созданий несчастных,
так же троянки на тело, лишённое жизни, Ахилла
205 бросятся всею толпой, нестихающей яростью полны,
из-за родителей павших, в бою умерщвлённого мужа,
смерти младых сыновей или гибели братьев любимых.
Больше же всех будут рады отец мой и прочие старцы,
коих лета против воли за стенами города держат,
210 если мы тело врага принесем в неприступную Трою
и на поживу затем его птицам небесным оставим».
Так говорил он. Вокруг Эакида, отважного духом,
тотчас собрались все те, кто доселе его опасался, —
Главк и Эней, Агенор, полный прежнего мужество в сердце,
215 и остальные герои, искусные в битвах кровавых,
в город священный скорее добычу доставить желая.
Но не остался при виде их праздным Аякс богоравный:
путь преградил наступавшим и длинным копьем от Пелида
Трои сынов отогнал, хоть они и не бросили сечи,
220 а отовсюду его осаждали, вперед устремляясь
в сомкнутом плотно строю, с длинногубыми пчелами сходны,
что вокруг улья родного всегда беспокойно кружатся,
мужа набег отражая, а он, не заботясь об этом,
медоточивые соты срезает; тревожат несчастных
225 дым от костра и пришелец, но как бы они ни старались,
скопом бросаясь на вора, нисколько их враг не страшится.
Вот и Аякс, не заботясь о тех, кто к нему приближался,
первым поверг Агелая, отважного Меона сына,
выше сосца поразивши, и славного Фестора следом.
230 Пали один за другим Окифой, Агестрат с Аганиппом,
Зор, неуступчивый Нисс и герой Эримант знаменитый,
что к Илиону из Ликии с Главком могучим явился.[73]
Дом его был в Меланиппии горном, святыне Афины,
перед самим Массикитом у Хелидонийского мыса,
235 вечной грозы мореходов, по гибельным волнам плывущих,
если приходится им огибать его острые скалы.
Гибель героя, как льдом, Гипполохова сына сковала
великодушное сердце: товарищем был ему павший.
Тотчас же щит многослойный Аякса из кожи воловьей
240 с силой насквозь он пробил, но не смог дотянуться до тела:
приняли кожи удар и украшенный панцирь ахейца,
что облекал его плотно не знавшие слабости члены.
Не отступил и тогда из сражения Главк уязвлённый,
смерти немедля предать Эакида Аякса желая,
245 и в ослеплении сердца могучему молвил с угрозой:
«Слух есть, Аякс, что во всем ты иных аргивян превосходишь,
и почитают тебя наравне с безрассудным Ахиллом,
что ныне мёртвым лежит и близ коего, мню я, сегодня
так же, как он, ты свою неизбежную встретишь кончину».
250 Слово на ветер бросал воевода ликийский, не зная,
сколь велика сила мужа, в которого метит копьем он.
Взгляд на него обративши, ответил Аякс непреклонный:
«Разве не ведаешь, жалкий, насколько тебя был сильнее
в сечах погибельных Гектор? Однако и он опасался
255 мощи моей и копья, сочетая с отвагою разум.
Ты же умом помрачился, раз к битве со мною стремишься,
силу побольше твоей получившим во время рожденья.
Передо мной ведь тебе не похвастать отцов наших дружбой
и дорогими дарами пленяя, меня не заставишь
260 бросить начавшийся бой, как могучего сына Тидея.
Гнева его избежал ты, но ныне тебе не позволю
я невредимым домой с беспощадной войны возвратиться.
Или на помощь других полагаешься в битве кровавой,
что, словно жалкие мухи, тобой предводимы, кружатся
265 около тела Ахилла? Но я и идущих с тобою
смерти жестокой отдам и пощады не знающим Керам».
Так говоря, на троянцев могучий герой устремился,
словно на свору охотничью лев средь ущелий лесистых,
и, не промедлив, поверг домогавшихся славы немало
270 Трои сынов и ликийцев. В смятенье пришли их отряды,
рыбам подобные в море, когда появляется рядом
яростный кит иль дельфин — исполинские твари морские.
Вот и троянцы в испуге пред Теламонидом могучим
все пребывали, когда устремлялся он в жаркую сечу.
275 Но неизменно в пыли вокруг мёртвого тела Ахилла
толпы друг с другом сшибались, как стадо неистовых вепрей
около мёртвого льва, беспощадную битву начавши.
Быстро в бою одолел Гипполоха отважного сына
несокрушимый Аякс: рядом с телом Ахилла упал он,
280 словно незрелый побег среди гор подле мощного дуба;
так же задетый копьем близ Пелида несчастный простерся.
Не прекращая сражаться, Анхиса могучий наследник
с помощью верных товарищей, сердцу Ареса любезных,
вынес к троянцам его, чтоб в священный их град Илионский
285 был он скорей отнесен горевавшими тяжко друзьями,
сам же за тело Ахилла боролся, покуда не ранил
в мышцу на правой руке его грозный Аякс-ратоборец
жалом копья беспощадным. Немедленно битву оставив,
смертью грозящую мужу, за стены Эней удалился.
290 Там врачеватели мудрые в тот же момент занялись им,
смыли натекшую кровь и свершили всё то, что пристало
для уменьшения мук, причиняемых раною тяжкой.
Грозный Аякс, между тем, на врагов, как перун, устремлялся
сея вокруг себя смерть и отчаяньем сердце терзая
295 из-за кончины, какую двоюродный брат его принял.
Подле него многоумный сражался наследник Лаэрта
против соперников многих, что в страхе пред ним трепетали.
В сече поверг он Писандра, Менала отважного сына,
домом своим Абидоса считавшего край знаменитый,
300 жизнь у Атимния славного отнял, которого нимфа
пышноволосая в прежние дни родила Пегасида
мощному Эматиону, близ Граника струй быстротечных.
и у Протеева сына Оресбия, что между склонов
Иды лесистой возрос: не смогла его мать Панакея
305 славного чада дождаться домой возвращенья из Трои,
пал он от рук Одиссея, который без счёта из тела
душ несчастливых изверг, ненасытным копьем поражая
всякого, что настигал подступавшим к Пелееву сыну.
Но и его самого ратоборца Мегакла наследник
310 ранил в колено Алкон над тупым наголенника краем.
Тёмная кровь полилась. Не заботясь, однако, о ране,
быстро с врага за ущерб сей взыскал Лаэртид многократно,
ибо опять рвался в битву: пробил герой щит у троянца,
силою собственной длани на землю его опрокинув.
315 Медные громко на павшем во прах загремели доспехи.
Панцирь же тотчас нагрудный густеющей кровью покрылся.
Вырвал копье роковое тогда из щита и из тела
сын многоумный Лаэрта, за ним же и дух увязался:
богом зажжённая жизнь молодые покинула члены.
320 Тут на друзей его ринулся, тех и других поражая,
славный правитель Итаки, грохочущей битвы не бросив.
Прочие также, смешавшись, у тела Ахилла данайцы
в сече неистово бились и много врагов от руки их
пало под жалом жестоким из ясеня сделанных копий.
325 Сходно ветра по земле рассыпают опавшие листья
через чащобу лесную несясь, когда снова вершится
коловращенье времен и проходит пора урожая.
Так и данайцы копьем неотступно врагов поражали.
Больше же всех беспокоила участь Пелеева сына
330 храброго сердцем Аякса, который в бою том без счёта
Трои сынов погубил, несчастливому Року подобный.
Взялся за лук тут Парис, но, заметивший это, немедля
камень огромный метнул ему в голову сын Теламонов,
шлем с двумя гребнями смяв. И окутала мгла Приамида.
335 Пал он во прах. Никуда его не были посланы стрелы,
в поле средь поднятой пыли сейчас же рассыпавшись всюду,
пуст распростерся колчан, из руки выпал лук знаменитый.
Тотчас товарищи верные сына царя подобрали.
Кони же Гектора быстро доставили в Трою Париса,
340 хоть и почти не дышал он, а только стонал еле слышно.
Вооруженья вождя не оставили также на поле
слуги его, но, собрав, к своему поспешили владыке.
Ярости в сердце исполнен, вскричал тут Аякс громогласно:
«Пес, от погибели верной сегодня опять убежал ты!
345 Но не далек и тот день, что последним для дерзкого станет,
не по вине остальных аргивян, так моею заслугой.
Ныне же больше заботит мой ум, как скорее Ахилла
тело из гибельной битвы суметь нам спасти для данайцев!»
Слово такое промолвив, безжалостным Керам вручил он
350 души ближайших врагов, что у трупа Пелида сражались.
Прочие ж, видя сколь много от дланей могучих Аякса
жизни лишилось героев, попятились, не устоявши,
грифам подобные жалким, которым, из птиц величайший,
ужас внушает орел, когда те среди гор на овечье
355 стадо слетают поспешно, что волки пред тем растерзали.
В разные стороны всех их Аякс-ратоборец рассеял
градом камней и мечом, и великою силой своею.
В ужасе диком враги из погибельной сечи бежали,
словно скворцы, на которых разящий обрушился ястреб:
360 толпами к чаще укромной они в этот миг поспешают,
тщась средь ветвей обрести от опасности страшной спасенье.
Так и троянцы из битвы за стены Приамова града
скрылись с позором великим, в бесславное бегство пустившись.
Столь устрашили тогда их Аякса могучего крики;
365 обе руки у него человеческой кровью покрылись.
Всех оных сбившихся тесно обрек бы он с жизнью расстаться,
если б в открытые те не успели проникнуть ворота,
еле дыша и смертельного страха исполнены в сердце.
В город загнав их, как будто пастух неспокойное стадо,
370 к месту сраженья могучий пошёл, но ногою ни разу
не прикоснулся к земле, по крови и убитым ступая.
Ибо повсюду на поле бессчётные толпы лежали
до берегов Геллеспонта от Трои обширной пределов —
трупы могучих героев — жестокого Рока добыча.
375 Так же под дланью жнецов изобильная нива пустеет:
всю целиком покрывают её золотые колосья,
отягощённые плодом; и радует труд этот сердце
мужа, что смог убедиться, сколь щедрой землей наделен он.
Сходно и ныне кругом несчастливой погибшие смертью
380 всюду герои лежали, о горестной битве не помня.
Но никого из убитых врагов поднимать не спешили
мощные чада ахейцев из пыли и крови засохшей,
прежде чем сына Пелея внести на костер погребальный,
что из-за силы великой опорою был им в сраженьях.
385 Вот почему предводители, взяв исполинское тело,
с поля его унесли и в просторный шатер поместили
пред вознесёнными к небу носами судов быстролетных,
после же, вместе собравшись, оплакали, как подобает,
сердцем скорбя о герое — надежде и силе ахейцев,
390 ныне лежащем, забыв о копье, средь шатра перед всеми
возле гремящего волнами глухо брегов Геллеспонта.
Дерзкий так Титий простерся, когда подходящей к Пифо он
вздумал Лето овладеть: сей же миг, преисполнившись гнева,
неукротимого жизни лишил Аполлон лучезарный
395 быстро летящей стрелою. На многие плетры сражённый
тот в луже крови своей по широкой Земле растянулся,
матерью бывшей ему, и вскричала над умершим Гея,
светлым богам ненавистным, на радость Лето досточтимой;
Вот и потомок Эака в земле был повергнут враждебной
400 к радости Трои сынов, на великое горе ахейцам. <…>
Стонам людей отзываясь, ревели глубины морские.
В душу ко всем глубоко опасение страшное вкралось,
как бы в бою не настигла их гибель от копий троянских.
Стоя близ чёрных судов, вспоминали родителей милых,
405 коих оставили дома, и жен молодых, что в печали,
душу на ложах пустых год за годом жестоко терзая,
вместе с детьми малолетними ждут возращенья супругов
и причитают по ним. Охватило неистовство скорби
славных героев сердца. Ни на миг не смолкали рыданья.
410 Многие, пав на песок возле тела Пелеева сына,
волосы на голове у себя до корней вырывали
и посыпали главу свою снова и снова песком тем.
Сходный войною стеснённые в собственных стенах, бывает,
крик издают, коль враги их в неистовой жажде убийства
415 город огню предают и несчастный народ истребляют,
прочь достоянье убитых с собой унося без остатка.
Столь же ужасный стоял теперь крик пред судами ахейцев.
Ибо надежный оплот их — могучий Эака потомок —
у кораблей распростерся, поверженный бога стрелою.
420 Словно Арес на троянской равнине, в которого дочерь
грозная мощного Зевса огромнейший камень метнула.
Мирмидоняне всех больше о сыне Пелея скорбели,
тело кругом обступив предводителя, гордого славой,
что для любого доселе товарищем равным являлся,
425 не был ни дерзок с мужами иными, ни страшен для ближних,
благоразумьем и доблестью равно всегда отличаясь.
Громко меж первых тогда в неизбывной тоске и печали
начал могучий Аякс прославлять сына брата отцова,
богом одним поражённого, ибо не смог бы от смертных
430 гибель средь битвы принять, на земле обитавших широкой.
С сердцем, терзаемым скорбью, отдался Аякс власти горя:
то по шатру в исступлении сына Пелея ходил он,
то на прибрежный песок опускался всем телом огромным,
в слове таком о погибшем тоске своей выход даруя:
435 «Духом великий Ахилл, аргивян стойких в битвах опора,
пал ты в троянских пределах от Фтии просторной далече,
жизни лишен неизвестным, злосчастною ранен стрелою,
что только робкие в сече мужи во врагов посылают.
Тот, кто на деле умеет с высоким щитом обращаться,
440 может на голову шлем пред битвой надеть для защиты
и, потрясая копьем в промедленья не знающей длани,
прочную медь на груди у противника в силах разрушить,
стрелами издалека никогда бранный спор не решает.
Если б лицом тебя встретил свершивший предательский выстрел,
445 он невредим от копья твоего из сраженья б не вышел.
Но, может, Зевс так решил, чтоб печальный конец к нам приблизить,
и сделать тщетными равно все наши труды и усилья,
от аргивян передав копьеносцам троянским победу,
раз у ахейцев сегодня оплот их надежнейший отнял.
450 Горе! Сколь тяжкою скорбью на родине будет повергнут
старец Пелей, изнуряемый горестной ветхостью ныне!
Чёрная тотчас же весть удручённую душу похитит.
Лучше уж было б тогда злополучному сразу забыться.
Если ж известие злое о сыне владыку не сломит,
455 в тяжких печалях несчастный влачить будет жалкую старость,
жизни остаток на боль у огня изводя беспрестанно.
Оный Пелей, что блаженным всех больше был прежде любезен.
Ибо и боги счастливым не сделают счастья лишённых».
Так он оплакивал сына Пелея, кручинясь всем сердцем.
460 Тут же и Феникс, не в силах терпеть, зарыдал престарелый,
мёртвое тело обняв Эакида, отважного духом,
и восклицая печально от боли души умудрённой:
«Мёртв мой возлюбленный сын. Навсегда меня в горе покинул.
Было бы лучше, когда б надо мною насыпали прежде
465 холм земляной, чем твою увидал я жестокую участь.
Болью подобной досель мое сердце ещё не терзалось.
Даже когда из отчизны я шёл от родителей добрых,
путь по Элладе к Пелею держа, что в свой дом меня принял,
щедро добром одарил и царем над долопами сделал.
470 В этом дому и тебя, принеся на руках, поместил он
мне на колени однажды и впредь приказал относиться
с той же заботой, как если б ты был моим собственным сыном.
Внял я ему и тогда, умиленье в душе вызывая,
часто меня ты отцом называл через сбивчивый лепет
475 детских неопытных губ, что мне грудь и хитон увлажняли.
Я же тебя на руках поднимал и в душе веселился.
Ибо надеялось сердце однажды себе подготовить
верного спутника в жизни и старости ветхой опору.
Но преисполненным чаяний краткий лишь миг оставалось.
480 Ныне же мрак беспросветный в душе. Сокрушается тяжко
старое сердце и болью меня нестерпимой пронзает.
О если б мёртвому пасть мне, пока не сразило известье
гордого славой Пелея, который, уверен я, будет
лить бесконечные слезы, лишь только молва разнесется.
485 Выпало ныне ведь из-за тебя нам ужасное горе,
мне и отцу твоему, – удручает смерть сына обоих,
Пусть же суровый скорей нас под чёрной землею укроет
Зевсом ниспосланный жребий. Достойней уж так, чем теперь нам
жить продолжать без тебя — в наступивших заступника бедах».
490 Старца сердечная боль беспрерывно в душе возрастала.
Был удручен и Атрид. Проливая над умершим слезы,
славил его он пред всеми, пылающим сердцем ведомый:
«Пал сын Пелея, из всех ратоборцев данайских сильнейший,
пал, без надежной защиты оставив архейское войско.
495 Легче по смерти твоей доставаться победа над нами
будет врагам беспощадным. Великую радость в троянцев
гибель вселила того, кто страшил их, как лев козье стадо.
Ныне у быстрых судов они снова сраженья возжаждут.
Зевс прародитель, обманными смертных ты тешишь словами!
500 Прежде знамение дал, что Приама владыки твердыня
будет разрушена нами, а днесь обещанья не держишь,
сердце мое обманув. Ибо знаю, конец не наступит
скорый тяжелой войне, коли умер Ахилл достославный».
Так говорил он, глубокую в сердце печаль ощущая.
505 Рядом вся рать аргивян о Пелиде отважном скорбела.
Глухо людей причитаньям ахейцев суда отвечали.
И бесконечный по небу широкому стон проносился.
Так же бывает, когда с необъятного моря на берег,
подняты силою ветра, огромные волны несутся.
510 Жутко повсюду тогда разбиваются воды морские.
Скалы ж и берег суровый в ответ им гудят беспрестанно.
Вот и теперь вокруг тела так стон разносился данайцев,
долгое время о доблестном сыне Пелея скорбящих.
На обессиленных горем уж чёрная ночь опустилась.
515 С речью к Атриду тогда обратился Нелея наследник
Нестор мудрейший, чье сердце тягчайшей томилось печалью,
ибо о сыне своем Антилохе ещё не забыл он:
«Славный аргивских мужей предводитель и царь Агамемнон,
Скорбные ныне скорее оставим рыданья и стоны.
520 Позже никто ведь надолго ахейских сынов не удержит
от изъявлений печали близ нас, удручённых не меньше.
Должно от крови ужасной теперь Эакида очистить
и возложить поскорее его на достойное ложе.
Ибо не следует мёртвых тела оставлять без заботы».
525 Слово такое промолвив, премудрый Нелея потомок
тут же товарищей верных позвал и велел им немедля
чаны с холодной водой на огонь поместить, а, нагрев их,
тело героя омыть и в одежды облечь дорогие,
крашены пурпуром моря, что сыну, идущему к Трое,
530 мать подарила когда-то. Те тотчас к вождю поспешили,
всё с прилежаньем исполнив, и, пышно одев его, скоро
в центре шатра поместили лишённого жизни Пелида.
Мудрая сжалилась тут Тритогения, павшего видя.
И умастила амбросией голову, что, как считают,
535 долго хранит без ущерба расставшихся с жизнью останки.
Сделала тело нетленным и словно способным к дыханью.
Облик суровый бровям придала, какой в оную пору
как из-за смерти Патрокла жестоким он гневом терзался,
часто они принимали на грозном лице Эакида.
540 Торс укрепила, заставив подобьем Ареса казаться.
И поражались весьма аргивяне, всем воинством видя
сына Пелея, обличьем живому подобного мужу,
что вознесённый на ложе похож был на спящего крепко.
Подле несчастные пленницы, коих на Лесбосе прежде,
545 милом богам всеблаженным, и, град Ээтиона Фивы
у киликийцев отняв, он своею добычею сделал,
тяжкие слезы роняли, царапая дивное тело
и ударяя обеими в грудь себя часто руками.
Ибо в душе сожалели о сыне Пелея достойном,
550 что относился с почтеньем и к дщерям врагов побеждённых.
Самой же горькой печалью из всех Брисеида терзалась,
славного в битвах Ахилла наложница верная сердцем.
К мёртвому низко склонившись, руками свою раздирала
дева прекрасную кожу. На нежной груди от ударов
555 кровоточащие раны одна за одной проступали.
Всякий сказал бы, что млеко тут с красною кровью смешалось.
Ибо и в горе ужасном несчастной краса не поблекла.
Дивная прелесть лежала на всем её облике скорбном.
Даже когда со слезами рекла она горькое слово:
560 «Страшная боль без пощады сегодня мне сердце пронзает.
Столь неизбывной печалью досель я ещё не томилась
ни по убитым родным, ни по родины долам обширным,
как из-за смерти твоей. Словно день был божественный или
солнечный свет для меня и сама драгоценная жизнь ты,
565 добрая в сердце надежда, оплот от несчастья любого,
более ценный, чем пышность царей и родители сами.
Всем ты являлся один, что, рабыню, меня уподобил
в дом приведённой жене и от рабской работы избавил.
Кто-то другой на ахейских судах увезет меня скоро
570 в тучную землями Спарту иль вечно засушливый Аргос.
Там средь трудов подневольных терпеть жесточайшую муку
мне без тебя злополучной. Когда бы сокрыл меня прежде
холм земляной, чем твою увидала я скорбную участь!»
Так сокрушалась невольница сердцем по сыну Пелея
575 подле рабынь огорчённых и толп безутешных ахейцев,
в плаче о том заходясь, кто был мужем её и владыкой.
Не иссякали источники слез, и на землю струились
капли из глаз её дивных, как мутный поток из-под кручи
горной струится, когда только снег, да морозы владеют
580 всё ещё твердой землей, но под силою Эвра и светлых
солнца могучего стрел зимний тает и плавится иней.
Тут услыхали отчётливо плач, над шатрами стоящий,
дочери старца Нерея, что в безднах морских обитают.
Всеми сердцами тогда неизбывная скорбь овладела.
585 Подняли стон девы вод, и взревел Геллеспонт, отвечая.
Тёмным покровом златые закутав тела, Нереиды
быстро туда устремились, где войско ахейцев стояло.
Всюду пред ними толпой сквозь седые шагавшими волны
толща воды расступалась. Они же со стоном неслись в ней,
590 с быстро летящею схожи порой журавлиною стаей,
ждущей прихода зимы. И в рыданья вплетаясь их, громко
в море чудовища выли. А девы уж цели достигли
и об отважном сестры безутешные плакали сыне.
Музы, поспешно в тот час Геликона вершины оставив,
595 к мёртвому также пришли, удручённые горем великим,
дабы всем сонмом почтить быстроглазою дочерь Нерея.
Зевс же в груди аргивян пробудил беспримерную храбрость,
дабы не ведали страха пред сонмом богинь величавым,
что, отовсюду собравшись, на воинство ныне взирали.
600 Те же, хотя и бессмертные, подле Ахилла стенали
все в один голос. И снова на стон Геллеспонт откликался.
Лили тяжелые слезы богини вокруг Эакида.
Плакало войско над павшим и скорбного воинства всюду
на кораблях, на оружии и на шатрах оставались
605 горько-соленые слезы — столь тяжким казалось несчастье.
Матерь же, сына обнявши, Пелида уста целовала.
И сквозь рыданья и стоны печальное молвила слово:
«Пусть веселится теперь Эригения в небе высоком,
сердцем согреется, гнев отложив из-за Астеропея,
610 Аксий широкотекущий и все Приамиды ликуют.
Я же взойду на Олимп и паду у ног вечного Зевса,
тяжко стеная от горя, поскольку меня против воли
смертному мужу своею позволил он сделать женою,
мужу, которого быстро жестокая старость настигла,
615 коему скорый конец беспощадные Керы судили.
Но не о нём моя скорбь в этот миг, а о сыне любимом,
коего Зевс обещал мне в дому Эакида прославить.
Брачного ведь до того никогда не желала я ложа.
Ветром неистовым вмиг иль водой обернуться стремилась,
620 птицы обличье принять или стать как высокое пламя.
Смертный женой меня взять самый доблестный муж не сумел бы
образ способную выбрать любой на земле и на небе,
если бы клятву не дал Олимпиец, что будет рожден мной
сын богоравный, от юности преданный делу Ареса.
625 В точности всё совершилось: меж смертных был сын мой сильнейшим.
Но, обманув меня, раннюю смерть ему Зевс уготовил.
Путь мой на небо лежит. Лишь достигнув чертогов Кронида,
милого сына оплачу, припомнив, сколь много я прежде
от самого Громовержца и чад его бед отвратила,
630 чтобы тем самым скорее сердца их в смятение ввергнуть».
Моря владычица так, сокрушаясь, Фетида кричала.
Увещевая несчастную, тотчас рекла Каллиопа:
«От причитаний таких воздержись и в обиде за сына
смертных людей и богов не гневи повелителя ныне.
635 Ведь и его самого сыновья, громовержца Кронида,
пали, подобно другим, сокрушённые злобною Керой.
Умер и мой сын Орфей, хоть, к несчастью, бессмертна сама я,
коего песнь заставляла идти за ним чащи лесные,
острых вершины утесов и рек величавые воды,
640 дующих шумно и грозно ветров многосильных потоки
и на могучих крылах через небо летящие стаи.
Тяжкое горе постигло меня, а богам ведь не должно
от огорчений и боли мучительной в сердце терзаться.
Так что, несчастная, плач отложи по великому сыну.
645 Вечно о славе его на земле обитающим людям
будут по воле моей и стоящих здесь дев пиерийских
петь восхищённо певцы. Так не мучай же чёрною скорбью
гордое сердце в груди, причитая, как смертные жены.
Разве не ведаешь ты, что над всеми живущими в мире
650 неотвратимая издавна крылья судьба распростерла?
Дела ей нет до богов, столь великой владеющей властью.
Ныне разрушит Приама обильный богатствами город,
смерти троянских предав и аргивских мужей по желанью.
И ни один из блаженных решенья её не оспорит».
655 Мудрая, вот что, подумав, сказала тогда Каллиопа.
Гелиос светлый, меж тем, в океанских глубинах укрылся.
И тёмнокрылая Ночь завладела небесным простором;
та, что, томимых заботами, в сон повергает живущих.
Подле убитого все на песке опочили ахейцы,
660 неисправимой вконец удручённые в сердце бедою.
Но над Фетидой и Сон был не властен; все всё так же сидела,
скорбная, около сына под взглядами спутниц бессмертных.
И друг за другом взывали к несчастной владычицы-Музы,
снова и снова её побуждая рыданья оставить.
665 После, когда уж на небо вернулась довольная Эос,
Трои сынам и Приаму светлейший из дней посылая,
снова скорбеть об Ахилле взялись, пробудившись, данайцы,
многие дни проводя так. И громко стонали повсюду
бурных морей берега. Сам великий Нерей сокрушался
670 из-за обиды дочерней. С ним вместе все боги морские
лили тяжелые слезы, о смерти Ахилла горюя.
Славного сына Пелея снесли на костер аргивяне,
в оный высоких деревьев стволы уложивши без счёта,
кои со склонов Идейских пред тем принесли осторожно.
675 Все над костром тем трудились, поскольку велели Атриды,
войско к работе приставив, готовить достаточно леса,
чтобы могучего быстро в нём тело Ахилла сгорело.
Снятые с павших врагов они подле костра поместили
сына Пелея доспехи. Поверх же прекраснейших Трои,
680 смерти предав, положили сынов и коней, издававших
громкое ржание в страхе, а также быков крепкотелых,
тучных овец и свиней, преобильным лоснящихся жиром.
Пленницы с плачем, достав из ларей дорогие одежды,
их на костер вознесли, а поверх навалили без счёта
685 золота и янтаря драгоценного тяжкие груды.
Волосы срезав, покрыли царя ими мирмидоняне.
И Брисеида в печали, отрезав прекрасные кудри,
дар этот преподнесла своему напоследок владыке.
Множество амфор с елеем пошло на костер тот высокий.
690 Рядом иные поставили с медом и пахнущим сладко
вечно душистым вином, на нектар походящим блаженных.
Сверху затем благовонья рассыпали, кои даруют
щедрая к смертным земля и глубокого моря пучины.
Все, что пристало вождю, на костер возложив погребальный,
695 встали с оружьем вокруг — колесничие с пешими вместе.
А с отдалённых вершин олимпийских на тело Пелида
Зевс-громовержец немедленно капли амброзии пролил
и, Нереиде достойной почёт оказать полагая,
тут же Гермеса к Эолу послал, дабы тот поскорее
700 силу священную вызвал на землю ветров быстрокрылых.
Время настало сожжению тело предать Эакида.
Быстро посланец Эола достиг и отказа не встретил.
Тотчас призвал тот Борея сурового с бурным Зефиром
и бушевавшие истово вихри в Троаду направил.
705 В долгий немедленно оба над водами путь устремились.
Вслед же несущимся вихрям широкое море ревело
и причитала земля, а над ними тяжелые тучи,
в небе высоком бегущие, грозной толпою теснились.
По приказанию Зевса, ветра на костер погребальный
710 гибель нашедшего в битве Пелида набросились дружно.
Вспыхнуло пламя Гефеста, немолкнущий стон извлекая
из мирмидонских мужей. С устрашающей яростью вихри
день и всю ночь над убитым туда и обратно носились,
все раздувая огонь. Нескончаемый чад поднимался
715 в светлое небо с земли, беспрерывно деревья стонали,
в жарком сгорая костре, и на всё лег дымящийся пепел.
Трудное дело свое, наконец, завершив, поспешили
к милым пещерам ветра в окружении облачной свиты.
Мирмидоняне же, после того как царя их последним
720 мрачный огонь поглотил, когда подле героя исчезли
пленники, кони и всё, что, тяжелые слезы роняя,
павшему в дар принесли сокрушённые духом ахейцы,
тот погребальный костер благовонным вином загасили.
Сразу видны стали кости Пелида. Казались несхожи
725 с бывшими рядом они, но останкам Гиганта подобны,
и не смешались с чужими, ведь кони, быки и троянцы
вместе с другими убитыми чуть в стороне возлежали.
Сам же Эака потомок, огнём опалённый Гефеста,
в центре костра своего одиноко покоился ныне.
730 С плачем товарищи верные кости поспешно собрали
и поместили в серебряной раке, глубокой и крепкой,
золотом, ярко сверкавшим, повсюду украшенной пышно.
Дщери Нерея останки амброзией щедро полили
и умастили елеем, Ахиллу почёт воздавая,
735 сладким покрыли их медом и жиром быков круторогих.
Матерь Пелида, меж тем, принесла им сосуд превосходный.
Некогда сам Дионис его дал среброногой Фетиде —
дивное чудо, искусного дланей Гефеста творенье.
Храброго кости в сосуд сей тогда положили Ахилла.
740 А на брегу отдалённом курган аргивяне воздвигли,
знак надмогильный поставив у вод Геллеспонта глубоких.
Так мирмидонских мужей предводитель был войском оплакан.
Даже бессмертные кони отважного духом Пелида
у кораблей не стояли спокойно, но вместе со всеми
745 лили тяжелые слезы о павшем на брани владыке.
Между несчастных мужей и коней аргивян оставаться
тягостно было могучим во власти тоски нестерпимой.
Жаждали прочь от людей унестись они, полных печали,
над Океана потоком к пещерам Тефиды священным,
750 где родила быстроногих в далекие годы Подарга,
с громко ревущим Зефиром на ложе любви сочетавшись.
Это желание сердца немедля исполнили б оба,
если б не воля богов, что держала их, ждать заставляя,
быстрый покуда Ахилла со Скироса сын не прибудет.
755 Вот и стояли они, приближенья его ожидая.
Бывшим бессмертными им при рождении тёмные Мойры
вещего Хаоса дщери, спряли незавидную участь
слугами быть Посейдона, а после — Пелея-владыки,
в шумные битвы возить его неутомимого сына,
760 ныне же Неоптолема послушными воле остаться.
Оного позже они, по велению Зевса, доставить
были должны на поля Элисийские — в землю блаженных.
И потому с уязвлённым печалью жестокою сердцем
у кораблей оставались теперь, об одном господине
765 скорбной тоскуя душою, другого — увидеть желая.
Тут неумолчного моря седые пучины оставив,
вышел на берег Земли Колебатель. Никто из ахейцев
видеть не мог его, он же, приблизившись прямо к Фетиде
ей, об Ахилле скорбевшей, слова утешения молвил:
770 «Ныне о сыне погибшем оставь бесконечные стоны.
Ибо не с мёртвыми быть суждено ему впредь, а с богами,
как Дионису-владыке и мощному телом Гераклу.
Жребий ужасный во мраке его пребывать не заставит
в царстве Аида. Войдет он в пресветлую Зевса обитель.
775 Дам ему остров тогда я священный на море Эвксинском.[74]Богом там будет твой сын. И людей поколения многих,
что из различных народов, живущих окрест, происходят,
жертвами щедрыми впредь по достоинству чтить его станут,
словно меня самого. Потому воздержись от рыданий
780 и неизбывной не мучай скорбящее сердце тоскою».
Так говоря, словно ветер, над бездной морской он унесся,
речью своей успокоив Фетиду, чье сердце ровнее
стало стучаться в груди. Обещания все бог исполнил.
С плачем ушли к кораблям аргивяне, что в землю чужую
785 их привезли из отчизны. На свой Геликон Пиериды
также вернулись. И следом в бездонных пучинах исчезли
дочери старца Нерея, о славном Пелиде горюя.