После грозы

– Я стараюсь найти решение! – занимаю я оборонительную позицию.

– Шарлотта, я на твоей стороне…

Голос Карла звучит мягко. Я знаю, что он пытается помочь, и поэтому мне трудно ему возражать. Карл прав: я ищу способ устранить проблему, чтобы больше о ней не думать. Он берет в руки мой список, перечитывает, потом пожимает плечами, озадаченный количеством аргументов, которые я смогла найти за такое короткое время.

– Значит… в большей степени это из-за денег?

– Что? Нет, не только.

Мне неприятно, что Карл воспринимает все, что я написала, через эту призму. Он указывает на отдельные строчки в моем списке, проверяет, правильно ли понял смысл, переводя на английский. Сама того не желая, я пытаюсь оправдать каждое слово, которое он расшифровывает, как если бы чувствовала себя виноватой за то, что вижу для своей беременности один-единственный исход. Я говорю Карлу, что ребенку нужно много такого, чего у меня нет. И это никак не связано с деньгами – время, собственная комната, режим дня…

– Значит, если бы у тебя все это было – время, четкий график работы и комната для малыша, – ты бы решилась?

– Нет! – вспыхиваю я. – То, чего я хочу…

Я задерживаю дыхание, чтобы не вырвались наружу слова, которые теснятся у меня в горле, и снова, как идиотка, начинаю рыдать. Единственное, чего я хочу, – это чтобы Алекс был со мной, но это невозможно. Я не хочу ребенка для себя одной. Не хочу тащить на своих плечах все тяготы жизни. Я боюсь, что по прошествии лет могу упрекнуть свое дитя в том, что из-за него моя жизнь не удалась. Стоит ли повторять ошибки своей матери?

Понурив голову, я читаю список Карла в надежде найти там что-нибудь более оптимистичное, но натыкаюсь на доводы против беременности: одиночество, нехватка средств, отсутствие семьи, сожаления и страх.

– И это все? – спрашиваю я с грустным видом.

– Ну да. Мне очень жаль.

Его извинения заставляют меня поморщиться. Но разве не надеялась я в глубине души, что список Карла окажется менее убедительным, чем мой? Я разочарована, о чем и заявляю с печальным видом.

– Я бы предпочла, чтобы… Ну, не знаю… Может, я ждала, что ты попытаешься меня переубедить? – едва слышно бормочу я.

– Хочешь, чтобы я попробовал?

Я вздыхаю, потом киваю головой. Хочу ли я, чтобы кто-нибудь попытался опровергнуть мои доводы? Не уверена, но я согласна, чтобы Карл на несколько минут стал моим оппонентом, хотя бы для того, чтобы потом мне было легче смотреть в глаза Бренде. Он ненадолго задерживает взгляд на своем списке, потом указывает на один пункт пальцем:

– А ты не пожалеешь о своем решении? Ну, если сделаешь аборт?

Я вздрагиваю так, словно он нанес мне смертельный удар, хотя бой по-настоящему еще и не начался. Опасаюсь ли я того, что буду жалеть? Ну конечно! И тут же предпринимаю попытку оправдать свое решение:

– Ты не понимаешь! Мне нечего предложить этому ребенку! И у меня будет столько же поводов пожалеть об аборте, как и о том, что я его родила!

– Этого ты знать не можешь.

– Карл! Я не могу растить ребенка в одиночку! – не уступаю я. – Ты не представляешь, что это такое! А вдруг со мной что-то случится, кто тогда о нем позаботится? Я через это прошла, и поверь… это нелегко.

У меня из глаз брызжут слезы, и Карл меня обнимает, шепчет, что я переутомилась и в мыслях у меня кавардак. Снова говорит, что мне нужно время, что завтра станет легче. Я трясу головой, потому что он лжет. Разве не говорил он мне то же самое вчера? Но для меня так ничего и не изменилось. Завтра будет всего лишь еще один день без Алекса, и никакие деньги мира этого не изменят.

Я плачу, сбивчиво втолковывая Карлу, что я сейчас чувствую, почему я злюсь и как мне не хватает Алекса. Вряд ли он что-то понимает, но мне плевать. Все, чего я хочу, – это чувствовать, как Карл меня обнимает, и чтобы мне стало хоть немного легче. А еще мне бы хотелось не ощущать себя такой одинокой…

Когда я открываю глаза, на часах почти четыре пополудни. Я лежу под одеялом в кровати, которая мне не принадлежит и которая так хорошо мне знакома, – это кровать Алекса. Не помню, как я заснула, но я даже рада, что на эти несколько часов мне удалось забыть обо всех своих проблемах. Я понемногу стряхиваю с себя сонливость, вместо того чтобы вскочить с постели. В этом состоянии есть своя прелесть: паришь в какой-то дымке и ни о чем не думаешь, а реальности как будто вообще не существует… Но и это блаженное забытье не длится вечно, и в голове у меня снова начинают роиться мысли: смерть Алекса, ребенок… И этому нет конца! Я отбрасываю эти мысли вместе с одеялом, одеваюсь, наскоро причесываюсь и выхожу из спальни.

Бренда и Карл разговаривают за столом в кухне, перед ними – множество документов и ноутбук, который я вижу впервые. Я сразу становлюсь центром внимания: Бренда вскакивает, чтобы приготовить для меня горячий шоколад, а Карл опускает крышку компьютера и спрашивает, хорошо ли я отдохнула. Он начинает сгребать бумаги в стопку, чтобы освободить угол стола, и я невольно заглядываю поверх его руки. И замираю от удивления, увидев какие-то бланки и нотариальные акты.