После Исхода

Рыжий похолодел, но старался не подавать виду, боясь разладить боевой дух лейтенанта. Боцман поймал брошенный капитаном пистоль, извлек магазин, оттянул затвор, чтобы убедиться в отсутствии заряда и перекинул ствол Рикку. Кэп поднял указательный палец и многозначительно посмотрел на Бена. Тот кивнул.

Сторр спокойно, точно на зачете, установил тесак в зажимы на дульном тормозе, под небольшим углом вверх к линии прицельной планки. Почти как автовинтовка со штыком — только чуток короче и полегче. Рикк вытянул оружие вдоль бедра.

— Ничто… паря-то после Лабиринта, ему тесалки на раз-два… — Рыжий бормотал, пытаясь убедить больше себя, чем кого другого. — Главное — только не тупи…

Бланн направился к центру круглой площадки. Сторр взялся второй рукой чуть пониже штыкового крепления. Уверенная тяжесть пистоля сдавалась сейчас едва ли не самой надежной, неизменной опорой в этом причудливо меняющемся мире, придумывающем коллизии с холодной извращенностью и безо всякого сострадания.

Тело вспомнило. Разум еще только начал различать вкус воспоминания, которое вот-вот должно нагрянуть, а мышечная моторика уже заняла нужную позицию, ноги понесли по дуге, зашагивая за атакующую руку противника. Только так, я знаю…

Зачет по боевому фехтованию. Риккол только что вытащил заведомо провальный билет. Построение обороны противнику, вооруженному абордажной саблей…

И за месяц до экзамена… Капрал Гренсон выбирает подсобного для демонстрации урока:

"Запомните, молокососы… абордажная сабля — это вам не того. Сноровка нужна, иначе — пиши пропало… Чем опасна сабля? Центр тяжести оружия расположен в первой трети тридцатисантиметровой рукояти, клинок сто двадцать на сантиметр, веса практически не имеет, будучи толщиной в четверть волоса, однако является невероятно острым и жестким, поскольку стабилизирован в локальном изомагнитном поле… А это значит, что опытный боец способен разворотом рукояти заставить клинок выполнить рубящий удар со скоростью…"

Гренсон коротко рубит с леденящим душу мгновенным ударным свистом и Риккол вдруг ощущает легкое жжение на кадыке. Серебристое лезвие указывает точно в адамово яблоко, слегка царапая его точнейшим острием. Как быстро… Удара не видно, а доверни капрал рукоять на пять миллиметров дальше — и отошел бы в мир иной, так и не поняв почему.

"… в четыре раза выше скорости звука. Берегитесь сабли! А попал на нее — никогда не гляди на клинок. Его и в створ не видно — тонкий, падла — и в момент удара ты блик глазом хватанешь позже, чем горлянка надвое распадется…"

Риккол спускается с зачетного ринга, в глазах мутится и тошнит. Взгляд Гренсона, исполненный гордостью — пятый студент за всю историю Пренейской Академии смог освоить защиту в сабельном бою. Пятиминутный спарринг вымотал до крайности… Кровоточит рассеченная учебной саблей щека… Восхищенные взгляды женской роты, сокурсники, визжащие, как счастливые гиены… Ликование взвода — неделя увольнительной всему курсу… Удивленный взгляд ректора…

Тело вспомнило в сотню раз быстрее, чем разум — лихорадочными картинками памяти.

Бланн быстро просек маневр лейтенанта. Зашагивание за атакующую руку — эффективный ход, туша громилы не поспевала за ускользавшим по дуге Сторром, и вскройщик имел возможность бить лишь наотмашь круговыми ударами. Рикк оборотами пистоля подставлял широкий тесак или затворный короб и отсекал свистящее жало, сбивая ритм ударов противника.

Поделать Громила ничего не мог. Попытался пару раз перекинуть катану в левую руку и атаковать в обороте через другое плечо — однако, координация бывшего пилота сводила на нет все усилия.

Сторр собрался в струну. В единой точке туго переплелись и способность думать, и способность действовать, и способность принимать решения, а главное — отличать одно от другого.

И странное дело — Рыжий бормотал про Лабиринт не зря. Уж откуда он знал, неведомо — пиратствует смолоду, повидал на веку.

Мало кто слышал про психологический эффект сознания пилота боевой единицы после, хотя бы, года боев в Лабиринте. Еще меньше людей с подобной штукой сталкивались… Система боеда вживается в рефлекторную систему человека, постоянное напряжение внимания и повторяющиеся разнообразные мелкомоторные реакции становятся нормой. Лабильность психики увеличивается столь резко, что пилот может различать изменения в пространстве, и реагировать на них, примерно в пять раз быстрее среднестатистического бойца спецвойск, прошедшего курс обострения реакции. Боед выявляет глубокие, потаенные ресурсы организма и разума, необходимые для выживания в адской скорлупе, и закрепляет навык истошным повторением вкупе с набором химикатов, подаваемых с пищей и через систему вентиляции. Страшно подумать, какой стимулирующей гадостью пичкают бесправного пилота-зека.