После измены. Ядовитые чувства (СИ)

Открываю шкаф, чтобы поставить туда Василискин самокат, и боль полощет по сердцу лезвием. Обычно тут стояла Женина обувь, висела его верхняя одежда. А теперь пусто.

Ничего уже не будет как раньше.

И осознание этого невыносимо сдавливает виски.

— Ма, я хочу лисовать, — требовательно заявляет Василиса.

Она уже успела проскользнуть в детскую и увидеть свой мольберт с красками.

— Хорошо, котёнок, рисуй! — беру у неё из рук непроливайку, чтобы наполнить её водой и вхожу на кухню.

Застываю перед столом и нервно прикусываю губу до солоноватого привкуса крови. Перед глазами живая картинка, как жадно и глубоко муж имеет меня на этом столе, как рычит в такт моим стонам.

Отгоняю навязчивые воспоминания и возвращаюсь к Василисе с полной баночкой воды.

— Ма, ты заболела? — малышка смотрит на меня грустными глазами, полными волнения и непонимания.

Поворачиваюсь к зеркалу и глубоко вздыхаю. Бледная, как моль, глаза опухшие.

— Я просто немного устала, — выдавливаю из себя с трудом.

— Отдохни, — Василиса ласково улыбается и принимается рисовать.

Вечером приезжает Женя. Днём он написал смс, что хочет забрать Василису до вторника. И у меня нет возможности ему отказать, я пообещала, что он сможет видеть её когда захочет.

— Папуля! — малышка набрасывается на него, обнимает крепко и трётся головой о его ладонь.

Обменявшись с дочкой тёплыми фразами и поцелуями, переводит взгляд на меня.

— Какие планы на вечер? — муж резко произносит эту фразу, и я нахмуриваюсь.

Послышалось.

Мне просто послышалось.

— Алиса, я тебя спрашиваю! Чем планируешь заняться?

— Спать буду, — отвечаю тихо, а у самой внутри будто маятник качнулся.

К чему этот вопрос?

— Ладно, — берёт в руки Василискин рюкзачок и выходит в подъезд. — Спокойной ночи.

Не успеваю ответить. Дверь захлопывается.

А я прислоняюсь спиной к стене и медленно скатываюсь на пол. Горло болезненно обжигает едва контролируемый приступ истеричных слёз. Стойкое ощущение, что я падаю с края пропасти усиливается с каждой секундой, я не могу заглушить собственные эмоции. Лишь руки сильно сжимаю в кулаки, чтобы ногти под кожу впились.

Мне нужно научиться жить в новой реальности, где меня никто не лелеет, не исполняет мои мечты и не интересуется, как я провела этот день.

Когда поток болезненных ощущений прекращается и я, наконец, беру себя в руки, в голове бегущей строкой носится лишь одна мысль.

Зачем Женя спросил о том, что я планирую делать вечером?

41

Успокоительное помогает снять дрожь в руках и немного заглушить бушующий океан эмоций.

Телевизор монотонно болтает. Я включила какую-то любовную комедию чтобы отвлечься, но навязчивые мысли из головы никак не уходят. И я вновь и вновь тону в них.

Сделала из себя жертву.

И никак не могу перестроиться из этого состояния. Смотрю на экран телевизора, замечаю у актрисы сделанные губы.

Большие, как у утки. Перекаченные гиалуронкой.

Невольно прищуриваюсь.

А что, если мне переквалифицироваться в косметолога? Диплом о медицинском образовании у меня есть, пройду дополнительное обучение и вуаля! Устроюсь в какой-нибудь салон красоты. Эта сфера всегда востребована, ведь миллионы женщин мечтают быть красивыми и пользуются услугами косметолога.

Облегчённо выдыхают, поймав себя хотя бы на одной здравой мысли за сегодняшний вечер. С воодушевлением ищу возможные варианты обучения, позабыв о проблемах.

Слышу, как ключ поворачивается в замочной скважине и замираю лёжа на кровати. Сердце трусливо ёкает, и я медленно моргаю, прежде чем встать на ноги.

Беру в руки швабру. Первое, что попалось на глаза. Если что — буду ей отмахиваться. Тут же одёргиваю себя.

Ключ есть только у Жени.

Затаив дыхание толкаю дверь спальни и вижу своего мужа. Тревога отступает.

С непониманием осматриваю его. Высокого, широкоплечего. В футболке поло и джинсах. Такой простой, но до умопомрачения красивый.

— Женя? — наконец выдавливаю из себя звук, глухой и дрожащий.

Тысяча вопросов гложут сознание, но я не спешу задавать их. Остолбенела, глядя в его серебристые глаза, внимательно изучающие меня. Блеск в его зрачках сменяется пожаром, фейерверком.

— Ты зачем…

— Молчи, — перебивает меня и резко, одним движением, оказывается совсем близко.

Его губы в сантиметре от моих. Чувствую его горячее дыхание и боюсь шевелиться. Ощущаю себя ланью в лапах дикого зверя, осознавшей, что это последние секунды её жизни.

Сильная мужская рука ложится на мою спину, скользит по позвоночнику вверх, сминает ночную сорочку в ладони на моих лопатках и притягивает к себе.

Впивается в мои губы со стоном, с неистовой страстью. Словно нуждался в этом, как раскалённая пустыня в проливном коротком дожде. Отрывается, с жадностью заглядывает в мои безумные глаза и прислушивается к глубокому возбуждённому дыханию.

Я смотрю на него, а у самой последние капли рассудка высыхают от напряжения. Он рядом. Держит меня в своих руках и беспощадно целует, будто пришёл доказать одну простую истину — я вся, целиком и полностью, принадлежу ему. Безоговорочно и бесповоротно.

— Какая же ты тварь, — медленно выговаривает, крепче сжав меня в руках.