После конца

-помнишь, Костя говорил про Елизавету Прохорову,

Маша опять кивнула

-она родная сестра его бывшей жены, близнец. Красавица . Ты даже не представляешь. Он вокруг нее ужом вьется, а она в его сторону даже не смотрит. Мальчика к себе забрала.

-молодец, что забрала, а за что она Костю то так.

- за что не знаю, но я

Света хитро улыбнулась

-через своего, пробила, Костя наш с ней еще до своей женитьбы в одной части служил, ну и ухаживать начал, а она ни в какую. На каком то празднике он познакомился с ее сестрой и потом женился на ней, только у них так и не сложилось. Бедный наш Костя, всю жизнь следы этой Елизаветы целует, только толку нет. А после того, как она его и по служебной лестнице обошла, совсем надежду потерял.

-ну а ты, что думаешь, есть у него шансы

-Маш ты бы его видела, только что на задних лапках не пляшет, это ни кто не любит.

-серьезно парень влип

Улыбнулась Маша. Поболтав еще с пол часа Светлана убежала, а Маша закрыв глаза предалась воспоминаниям. Судьба свела их в трудный и страшный момент и не заинтересуй он ее, наверно горя, и переживаний, и слез в ее жизни, было бы гораздо больше. А так, маленькая интрижка в ее голове спасала, от куда, более печальных мыслей.

Воспоминания вернули ее в тот страшный день катастрофы, и она вновь ощутила всю свою беспомощность перед стихией, а потом увидела стоящего Костю у вертолета. В это момент он превратился для нее в идола, в бога, в спасителя. Маша улыбнулась своим мыслям. Вереница воспоминаний мелькала в памяти, как кадры старого кино. В знойный день на палубе, вот он отплывающий к берегу в шлюпке ,а еще с женщиной в кровати, с растерянностью на лице, а еще со шпателем в руках строящий дом. Она вспомнила его оливковые глаза. Маша всегда видела спрятанную в них боль, и эта нестыковка с ветреным повесой завораживала ее, это гарусное обаяние в его насмешке, наверное и было его главным козырем у женщин.

Маша сгорала от желания каждый раз, встречая его, но сейчас была благодарна судьбе. Бог уберег ее от опрометчивого шага и теперь при мысли о нем она улыбается, а не заливается слезами. Идол потерял свой пьедестал и уже никогда туда не взберется. Она знала это, и ей было грустно от своей собственной бескомпромиссности.

Маша посмотрела за окно, солнце переместилось выше, и уже не забивало своим желтоватым светом все пространство вокруг, очень не хотелось вставать, но нужно было идти на собрание. После освобождения она там еще не была, да она и не выходила из своей палаты. Все кто хотел ее видеть приходили сами. Ладошки вспотели, понимая , что должна справится с собой, она встала и подошла к зеркалу. Было очень трудно вылизать из скорлупы, но это было необходимо иначе процесс восстановления мог затянутся, а это не входило в планы Марии Арбатовой. Предчувствие не обмануло, у нее был ужасный вид. Черные круги вокруг ввалившихся глаз, впавшие щеки, грязные тусклые скомканные волосы, дрожащие худые руки и синяки. Синяки и кровоподтеки на лице, на шее, плечах, руках, ногах везде, куда только позволяла заглянуть ночная рубашка. Ей нужно было хотя бы вымыться. Маша знала, что в прачечной всегда есть горячая вода, но у нее совсем не было сил сделать это самой. Выйдя в коридор, наткнулась на Юлю возившуюся с препаратами, Маша попросила ее о помощи и та с радостью согласилась.

К удивлению и неописуемому восторгу Маши в прачечной да же оказалась большая железная ванна. Юля помогла набрать воды и вымыть голову, раны на спине пришлось вновь обработать и перевязать, но все это стоило того радостного состояния, которое испытывала Маша от теплой ванны, запаха мыла и крема на своем теле. Обессиленную, медсестры буквально дотащили ее до палаты и уложили на кровать. Волосы обмотали полотенцем, давая им высохнуть естественным путем. Маша знала, что так ее кудри будут красивее. До планерки оставался еще целый час. Она решила, что этого времени хватит, что бы придти в себя. Минут через сорок, Мария переоделась в одежду которую принесла Света, черные строгие брюки держащиеся на ней только с помощью ремня, и тонкую вязанную кофту бирюзового цвета с открытым вырезом и расклешенными рукавами, которая тоже стала слишком свободной, но хотя бы подчеркивала цвет ее глаз.

38

Побережье