После Куликовской битвы. Очерки истории Окско-Донского региона в последней четверти XIV – первой четверти XVI вв.

Относительно свободы Рязани в выборе литовской политики, заметим также, что докончание 1402 г. предусматривает только один вариант обстоятельств, при которых заключения рязанско-литовского договора («взятие любви») было допустимо с московской точки зрения, желание литовского князя иметь такое соглашение с Федором Ольговичем. Трудно представить, каким бы образом Василий Дмитриевич мог воспротивиться воле своего могущественного тестя, пожелай великий князь литовский «любви» с Рязанью. Московско-рязанский договор всего лишь констатирует, что обе заключившие его стороны никак не могут повлиять на политику Литвы, совместная же «дума» в подобной ситуации – очевидная пустая формальность. Таким, вынужденным для Рязани, стало, похоже, докончание, заключенное в 1427 г. Витовтом и сыном Федора Ольговича, великим князем рязанским Иваном Федоровичем, «что ся ему далъ в службоу», предусматривавшее, в частности, участие Рязани по указанию Литвы в действиях против московского внука Витовта, великого князя Василия Васильевича[444], двоюродного брата рязанского князя. Возможно, именно такого оборота событий опасался в 1402 г. его отец, Василий Дмитриевич.

На самом деле, за двадцать один год, разделяющие два московско-рязанские докончания, в отношениях Москвы и Литвы случилась принципиальная перемена: в 1391 г. Василий Дмитриевич женился на дочери Витовта Софье, и внешняя политика московского князя оказалась на долгие годы прикованной к Литве. В ситуации, когда Витовт являлся фактическим гарантом благополучия московской родни, претензии Василия Дмитриевича на руководство литовской политикой Рязани, если таковые были бы, по образцу ордынских, включены в договор 1402 г., выглядели бы более чем странно.

Таким образом, нет никаких оснований считать условия договора 1402 г. более легкими для Рязани, чем аналогичные статьи предыдущего, докончания 1381 г.

Отмечая существование в истории московско-рязанских отношений двух разновременных, но одинаково неравноправных для Рязани договоров, гораздо более важно подчеркнуть кардинальные отличия в исторических обстоятельствах, сопровождавших их заключение. Докончание 1381 г. стало для Рязани расаплатой за неучастие в Куликовской битве и явилось следствием политического усиления Москвы после разгрома Мамая, в том числе в Окско-Донском регионе. Однако это усиление было временным. Внешняя политика Рязани в период между 1385 и 1402 гг., годом кончины великого князя Олега Ивановича, в том числе и по отношению к Москве, носила подчеркнуто самостоятельный и независимый характер. Сохранившиеся сведения о Рязани и ее отношениях с Москвой после примирения 1385 г., как кажется, не дают никаких оснований мотивировано объяснить вторичную, фактически добровольную, утерю княжеством суверенитета.

Высказывалось мнение, что гипотетический договор 1385 г. основывался на положениях московско-рязанского докончания 1381 г.[445] Как помним, последний лишал «брата молодшего» права проведения самостоятельной внешней политики в отношении и Орды, и русских княжеств, и Литвы. То, увы, немногое, что мы знаем о политических шагах Олега Ивановича после 1385 г., свидетельствует об обратном. Великий князь рязанский в течение последних семнадцати лет своего правления, вплоть до кончины в 1402 г., действовал как совершенно самостоятельный суверен на всех трех направлениях. Так что, судя по всему, договор 1381 г. после «взятия мира» между Москвой и Рязанью в 1385 г. перестал действовать и, если письменное соглашение все-таки существовало, то его основные позиции никак не могли включать в себя вассальную зависимость Рязани от Москвы, в том числе во внешнеполитической области.

На самом деле, в отношении Орды Рязань в последние полтора десятилетия XIV и первые годы XV вв. вела более чем активную и вполне независимую от Москвы политику, вплоть до организации самостоятельного дальнего похода вниз по Дону, на Червленый Яр, очевидно, один из ордынских улусов[446]. Никоновская летопись содержит ряд уникальных известий, характеризующих интенсивность рязанско-ордынских отношений в 90-е гг. XIV в., от трех нападений татар на Рязань[447] до описания приезда в 1398 г. в Переяславль Рязанский ордынского посла, «а с ним много татар и коней и гостей»[448].

Что касается русских земель, то и на этом направлении Олег Иванович после 1385 г. действовал вполне самостоятельно. Под Рождество Христово 1386 г. Дмитрий Иванович с князем Владимиром Андреевичем Серпуховским и «со всеми князи рускими» во главе объединенной рати предпринял поход на Новгород с целью заставить новгородцев возобновить выплату ордынского «выхода»[449]. В обширном списке участников похода, приведенном в летописной статье новгородского происхождения[450], Рязань не значится, хотя по докончанию 1381 г., если бы договор продолжал действовать и после 1385 г., Олег Иванович был обязан принять участие в новгородском походе[451].