После меня

Может, Ли пожаловался на нее, в результате чего она теряет свою работу, а потому хочет ему отомстить? Но он ведь всегда говорил, что она очень хорошая уборщица. Она в самом деле хорошая. Когда мы приходим по понедельникам с работы, у нас дома идеальная чистота. У меня даже такое ощущение, как будто мы живем в отеле. А еще она надежная: никогда не бывает, чтобы она вдруг не пришла.

Я кладу мобильный телефон в карман домашнего халата и, подняв крышку мусорной корзины, смотрю на ее содержимое. Что уборщица может увидеть в ней? Что она может в ней найти? Что-то такое, что не сразу заметно?

Стук в дверь ванной заставляет меня вздрогнуть. Крышка мусорного ведра со стуком шлепается на место. Дверь открывается, и из-за нее появляется лицо Ли.

– Ну что, ты скоро будешь готова? Нам нужно выходить в десять с минутами.

– Да, я буду готова через несколько минут.

Он бросает взгляд на мой лифчик и трусики, висящие на тыльной стороне двери. Они – для беременных женщин.

– Ну давай, побыстрее надевай это свое несексуальное белье, – говорит он. – Я не хочу опоздать.

Я выдыхаю, когда он закрывает за собой дверь. Я пыталась убедить его, что вполне смогу сходить на УЗИ сама. Я не была уверена, что ему стоит находиться рядом, когда я увижу изображение «Г» на экране. Боюсь, что я отреагирую на это не так, как другие мамы, которые видят своего ребенка в первый раз. Потому что это будет не первый раз, когда я его вижу.

Но Ли настоял на том, что нужно пойти и ему. Он сказал, что не упустит возможности впервые взглянуть на своего ребенка. И вот теперь я все никак не могу решить, радоваться мне этому или огорчаться. Потому что уже проявились первые признаки – вспышки гнева, неадекватное поведение. Все это заставляет меня думать, что Ли, в общем-то, способен на ужасные поступки, о которых я уже так много читала.

Мы садимся в комнате ожидания больницы. Впервые в жизни я оказываюсь в окружении других беременных женщин. И хотя мне очень не хочется сравнивать себя с ними, от этого трудно удержаться. У большинства из них живот побольше, чем у меня, и лишь у одной – меньше. Почти все они старше меня. Большинство – намного старше. Интересно, не думают ли они, взглянув на меня, что я еще слишком молода для того, чтобы быть мамой. В моей голове начинает звучать песня «История подростка». Я рада, что Ли здесь, со мной, потому что в противном случае они, наверное, решили бы, что я – мать-одиночка. У меня возникает желание повесить себе на живот табличку «Запланированная беременность». Все, с кем мы говорили о моей беременности до сего момента, поначалу думали, что я забеременела случайно – уж слишком увлеклась сексом в медовый месяц. Люди и понятия не имеют, что этот ребенок даже больше, чем запланированный. Он уже существует – существует в том будущем. И все, что мы сейчас делаем, – так это лишь обеспечиваем его появление в надлежащее время.

– Кто из вас миссис Гриффитс? – громко спрашивает женщина в голубой униформе.

Ли приходится слегка толкнуть меня локтем: я все еще не привыкла к своей новой фамилии.

– Это я, – говорю я, вставая.

– Заходите, пожалуйста.

– А можно и моему мужу зайти вместе со мной? – спрашиваю я.

– Да, конечно, – улыбается она.

Мы заходим вслед за ней в комнату с тусклым освещением, посреди которой стоит топчан, окруженный различными медицинскими приборами и экранами.

– Ага, – говорит она, глядя в мою медицинскую книжку. – Прилягте, пожалуйста, на топчан и слегка приспустите свои лосины и приподнимите кофточку, чтобы я могла хорошо осмотреть ваш животик.

Я делаю то, о чем она меня просит. Она закладывает бумажные полотенца вдоль верхнего края моих лосин и нижнего края кофточки.

– Это просто для того, чтобы гель не попал вам на одежду, – говорит она. – Он может показаться вам немного холодным, когда я стану его наносить, но он необходим нам для того, чтобы получить четкое изображение.

Ли берет меня за руку. Его ладонь липкая. А может, это моя ладонь липкая – я точно не знаю. Я смотрю на его лицо: он напряженно всматривается в экран, отчаянно надеясь что-нибудь различить. Я пытаюсь представить себе, каково бы было мне, если бы я не знала, что все хорошо. И если бы переживала обо всем том, о чем в подобных случаях обычно переживают люди, а не о том, что мой муж, возможно, сделает со мной, когда этому ребенку исполнится три месяца.

Женщина елозит по моему животу своим устройством где-то минуту.

– Кое-кто сегодня утром очень активен.

Она снова улыбается.

– Кто он? – спрашиваю я.

Ли смотрит на меня вопросительным взглядом. Врач – тоже.

– Мой муж думает, что это мальчик, – поспешно говорю я.

– Ну, если малыш перестанет дергаться хотя бы на пару секунд, я, возможно, смогу рассмотреть, кто там у вас. Думаю, вам бы этого хотелось, да?

Мы оба киваем. Изображение на экране становится более четким. Ребенок лежит, повернув голову налево, и отчетливо виден его маленький носик. Со стороны кажется, что малыш пускает пузыри. Врач настраивает экран так, чтобы мы могли видеть все более отчетливо. Ли сжимает мою ладонь, и на его лице появляется улыбка.