После меня

У тебя все нормально? Я могу за тобой приехать или же заплачу за такси, если ты захочешь на нем приехать. X

Он желает мне добра, я знаю. Я почти даже слышу, как он говорит: «Я всего лишь выполняю свой долг». Но ему необходимо смотреть фактам в лицо: мне уж двадцать два года.

Я хочу остаться на ночь здесь, папа. У меня все замечательно. И даже более чем замечательно. Увидимся завтра. X

Отправляя это сообщение, я чувствую себя взрослой. Затем, читая его снова, я чувствую себя полной дурой.

Папа шлет мне в ответ два значка поцелуя. Я представляю себе, как он сидит сейчас на кухне, упершись локтями в стол, и переживает. А потом перед моим мысленным взором мелькают его публикации в «Фейсбуке» – такие тяжелые от веса наполняющей их грусти, что, кажется, эта тяжесть может раздавить папу. Я вдруг осознаю, что не заглядывала в «Фейсбук» с тех пор, как Ли встретил меня после работы. Я щелкаю на иконке «Фейсбука» и захожу в свою «Хронику». Там уже целая серия комментариев под размещенной папой фотографией меня с Гаррисоном.

Едва я начинаю просматривать их, как в комнату возвращается Ли. Он несет кофе.

– Ну вот, стоило мне выйти из комнаты на пять минут – и ты уже в «Фейсбуке».

Тон его голоса – шутливый, но в выражении лица промелькнуло что-то очень похожее на раздражение.

Я пытаюсь ему улыбнуться, а затем бросаю быстрый взгляд вниз, на свой телефон. Фотография Гаррисона исчезла, а вместе с ней исчезли и все имевшиеся под ней комментарии. Но даже если бы они и не исчезли, я не оказалась бы настолько глупой, чтобы их ему показывать. Если я хочу, чтобы у меня сложились с ним отношения (а я этого хочу), то мне следует твердо помнить, что есть вещи, которые мне придется держать от него – и от всех остальных людей – в секрете.

Джесс

Июль 2008 года

Папа стучит в мою дверь. Моя первая реакция – притворяюсь, что сплю. Я не хочу вступать с ним в разговор. Но он прекрасно знает, что я вовсе не сплю, и я не могу позволить себе проявить по отношению к нему непорядочность. Поэтому я говорю: «Да!» – и морально готовлюсь к тому, что мне сейчас предстоит услышать.

Он заходит и садится на край кровати. Сидит и теребит пуговицы на своем кардигане, не решаясь посмотреть мне в глаза.

– Мне сегодня позвонила миссис Бут, – говорит он. Я закатываю глаза и таращусь на потолок. – Она говорит, что волнуется за тебя.

– За что она волнуется – так это за то, что я завалю в следующем году экзамены и что это плохо отразится на их показателях успеваемости.

Папа вздыхает. Теперь уже его очередь таращиться на потолок.

– Она на самом деле переживает за тебя, Джесс. Мы все переживаем. Мы просто хотим тебе помочь.

– Да, но вам не под силу это сделать, правда? Если, конечно, вы не обладаете способностью воскрешать людей из мертвых. И я знаю, что все думают, что я веду себя неадекватно: я ведь вижу, как они переглядываются, – но ты знаешь, что я тебе скажу? Я веду себя адекватно. Просто я справляюсь с ситуацией так, как могу. Простите, что я не пытаюсь казаться веселой, но мне как-то не хочется веселиться, потому что прошло всего лишь три месяца после того, как мама умерла. А еще знаешь что? Я сомневаюсь, что смогу справиться с этим через полгода, через год или черт знает через сколько времени, потому что мне попросту этого не хочется. Понятно?