После меня

– А мне нужно было понимать, насколько тебе тяжело, – говорю я, и мой голос слегка дрожит.

– Я просто не ожидала такого – только и всего. Я имею в виду, что в нынешние времена уже никто не женится, разве не так? Если бы ты сказала, что переезжаешь к нему жить, это не стало бы для меня большой неожиданностью. Если выбирать между малюсенькой спальней в доме ленточной застройки в Митолройде и роскошной квартирой в Лидсе, я знаю, что выбрала бы лично я.

– Я выхожу за него замуж не ради его квартиры. Я его, знаешь ли, и в самом деле люблю.

– Я это поняла. Мне просто не хочется, чтобы ты превращалась для меня в домохозяйку средних лет – только и всего. Если ты не будешь осторожной, ты и не заметишь, как станешь пахнуть детской отрыжкой и жаловаться по поводу бессонных ночей.

Мне приходится отвести руку с телефоном подальше от головы, чтобы сделать парочку глубоких вдохов (так, чтобы Сейди не услышала). Она даже не представляет себе, что сейчас говорит, это очевидно, но я начинаю понимать и то, какими непростыми будут наши с ней отношения, если их удастся сохранить.

– Послушай, я не могу долго говорить. Мой поезд уже вот-вот подъедет, – говорю я.

– А ты не у него дома?

– Нет. Я приехала к себе домой, чтобы повидаться с папой. Я, если честно, была сильно измученной. В этот уик-энд я ходила с матерью Ли по магазинам, выбирала себе свадебное платье.

– Ого! Это уже серьезно. Ну и как, выбрала?

– Да.

– Мне оно понравилось бы?

– Оно не черное и в нем нет элементов из кожи – если ты это имеешь в виду. И еще до того, как ты спросишь, отвечаю, что нет, я не буду надевать под это платье ботинки «ДМ».

– Жаль. Это было бы неплохое сочетание.

– Я не думаю, что мать Ли одобрила бы.

– А тебя-то она одобряет?

– Думаю, что да. Мы теперь с ней еще и друзья в «Фейсбуке».

– Мне тогда лучше быть осторожной по поводу того, что я там тебе пишу. Не хочу, чтобы у тебя возникли проблемы с твоей свекровью.

Поезд уже подъезжает к платформе.

– Ну ладно, мне пора ехать, – говорю я.

– Послушай, а может, на этой неделе снова пообедаем вместе? Только на этот раз платить буду я – чтобы как-то компенсировать то, что вела себя как идиотка.

Я колеблюсь, потому что не уверена, стоит ли мне встречаться с Сейди, тем самым нарываясь на продолжение того разговора с ней, особенно с учетом всего того, что я прочла вчера вечером. Но я ведь уже решила больше не заходить в «Фейсбук». Возможно, было бы неплохо снова привлечь ее на свою сторону. Может, если я заставлю ее увидеть, каков Ли на самом деле, она не станет поднимать весь этот шум в будущем?

– Хорошо. Просто сообщи мне когда.

Я чувствую это, когда просыпаюсь в среду утром. Такое происходит каждый год. Боль. Страдания. Горечь. Люди врут, когда говорят, что время лечит. Ничего оно не лечит. Просто острая боль притупляется и ты периодически о ней забываешь, но каждый год на годовщину маминой смерти возникает ощущение, что обезболивающее средство перестало действовать, и ты осознаешь, что рана не зажила, она такая же глубокая и болезненная, как и раньше, и что ты всего лишь маскировал ее весь прошедший год, чтобы хоть как-то продолжать жить. И весь день становится одним долгим, беззвучным воплем, пока ты ждешь, когда этот день пройдет и обезболивающее средство начнет действовать снова.

Я быстро одеваюсь и иду на первый этаж. Когда я захожу, папа поднимает на меня глаза, и я вижу, что он плакал. Я подхожу к нему и обнимаю его. Нам с ним не нужны никакие слова. Наше утешение заключается лишь в осознании того, что мы оба испытываем одинаковые чувства и что нам обоим одинаково тяжело. Папа берет меня за голову руками и целует в лоб.

– Не становится ни капельки легче, правда? – говорит он.

– Да, не становится.

– Хочешь позавтракать или поедем сразу?

– Поедем сразу.

Мы садимся в папин автомобиль и едем все десять минут молча. Все мои мысли – лишь о том, как папа едет по этому же маршруту, но с лопатой. И о том, в каком же он был отчаянии, раз решил выкопать меня из могилы.

Я тереблю стебли желтых нарциссов, лежащих у меня на коленях. Нарциссы были любимыми цветами мамы. Вообще-то я не знаю точно, правда ли это или же она говорила так просто потому, что я всегда дарила ей нарциссы на День матери. Интересно, какие цветы будет приносить на мою могилу Гаррисон, когда станет для этого достаточно большим? У меня ведь нет любимых цветов. Думаю, мне стоит выбрать для себя какие-то любимые цветы и сказать об этом папе и Ли. Я готова сделать что угодно, лишь бы им было легче справляться с тем, что меня больше нет.

По сравнению с другими кладбищами это – очень даже симпатичное. С него открывается великолепный вид на долину Ладденден – несколько дымовых труб старых фабрик, поля, деревья и петляющие тропинки вдоль каменных оград, сложенных без строительного раствора. А еще здесь очень тихо. Мы прогуливались здесь, по этой местности, всей семьей, когда я была маленькой. Я тогда жаловалась, что у меня устают ножки.