После нас

В тот зимний день я получил задание из центра посетить медицинские учреждения города и помимо дежурной справки составить пропагандистский материал о том, как душманы разбрасывают в населенных пунктах полученные из США взрывные устройства, замаскированные под детские игрушки, авторучки и яркие предметы. Первым местом, которое я посетил, был армейский госпиталь «Чарсад бистар», в котором я сам лежал в 1980 году во время службы переводчиком в афганской армии. Пошел искать главного врача, увидел его бегущим к операционной. Тогда он послал меня едва ли не матом. «Вы, б…, уроды, что вы наделали!» Эти слова я никогда не забуду. Подоспевший медперсонал объяснил, что «шурави» наколошматили в Кандагаре семьи афганских военных и что только что в аэропорту разгрузили забитый до отказа транспортник с ранеными, которые все еще поступают в отделение экстренной помощи. Но, несмотря на разыгравшуюся трагедию, дело надо было делать, и я нашел на 5-м этаже госпиталя палаты, в которых лежали дети с оторванными руками. Они мне и рассказали об игрушках и шариковых ручках, которые на деле оказались взрывными устройствами.

Вообще Кандагар и Кабул были как-то незримо связаны неуловимой трагической нитью авиационных катастроф. Помнится, весной 1983 года я и еще один тассовец, мой хороший товарищ, ныне покойный Игорь Шишков, полетели в командировку в эту южную провинцию с афганским министром культуры. Когда наш старенький Ан-24 оторвался от бетонки и начал набирать высоту, у него отказал сначала правый, а затем и левый двигатели. Что сделал афганский летчик, чтобы не разбиться, я не знаю. Помню только, что мы очень «жестко» плюхнулись на советское минное поле и пахали его шасси несколько десятков метров. Господь уберег, мы не наскочили на мину и не взорвались. Но сидели в самолете полтора часа, пока за нами не пришли саперы с собаками, которые вывели нас след в след с минного поля.

То незабвенное время давно прошло, пронеслось как вихрь, оставив после себя тысячи холмиков, где покоятся те, кто верил в идеалы Апрельской революции и отдавал за нее свои жизни…

Юго-восточная часть погоста — «вотчина моджахедов», которые погибли в Кабуле в годы гражданской войны. Тут же захоронены жертвы расстрелов, учиненных боевиками движения «Талибан» в период их нахождения у власти. Смотритель мавзолея Надир-шаха рассказывал нам, что в то смутное время каждый день десятки людей ставили перед входом в мавзолей и расстреливали. Тела сваливали в большие ямы на этом самом погосте.

Ничто не меняется в Афганистане веками. Когда-нибудь археологи будущих поколений откопают на этом холме или в районе центральной тюрьмы в районе Пули-Чархи тысячи человеческих останков, датированных примерно одним и тем же временем. И никто уже не разберет, где тут жертвы войн с англичанами, революционного террора, а где останки погибших в годы гражданской войны и битвы с талибами. Время и ветер сравнивают с землей старые могильные холмики, и на их месте появляются новые.

Последний раз я посетил это кладбище в ноябре 2011 года. Солнце садилось за горы, окаймляющие Тапа-йе Маранджан с юго-запада, освещая багровыми лучами заката мавзолей и поле с елочками среди многочисленных холмиков и рядом с полуразвалившейся сторожевой башенкой, когда-то служившей постом «царандоя» — афганской милиции. Все взрослые афганцы, бросив свои занятия, сгрудились на смотровой площадке, глядя в небо. О чем они думали? Наверное, о том, что сами когда-то были детьми и бегали здесь, запуская в облака воздушных змеев. О том, что отняли у них бесчисленные войны, перевороты и революции; о том, что точно знают, где закончится их жизненный путь. И наверное, о том, что в следующую пятницу они опять приедут сюда и будут смотреть на темно-красное небо и солнце, пытаясь разгадать, когда оно уйдет за горы в последний для них раз.

Краткий экскурс в недалекую историю