После нас - хоть потом

Верзила, впрочем, стоило Докуке выпрямиться, оказался с ним одного роста, разве что покоренастее чуть, покряжистее.

- Тьфу, ты, пропасть!.. - сказал он с досадой. - Это теперь мне к розмыслу тебя вести?.. - Обернулся и вдруг рявкнул на кого-то: - Да будете вы сегодня грузить или нет?.. Руки вон уже, чай, вися, отболтались!..

Докука оглянулся в ужасе и увидел еще две навьи души. Одна - в нагольном полушубке - стояла, прислонясь к высоченной до потолка поленнице резных идольцев, увязанных мочальными волокнами в небольшие охапки, другая же - в подоткнутом сермяжном зипунишке - опиралась на ручную тележку об одном колесе. Похоже, что грозный окрик нимало их не смутил. Души с любопытством разглядывали свалившегося к ним на головы Докуку, да еще и скалились вдобавок.

- Да полно те… - миролюбиво заметила душа в полушубке. - Знамо дело, загрузим… Работа - не волхв…

Мнимый верзила только зыркнул на них, ухватил стоящую на полу лампу за медное кольцо и снова повернулся к древорезу.

- Пойдем… - И двинулся вразвалку по плотно утоптанному полу узкого подземелья. - Розмысл тебя давно уже поджидает.

Противиться Докука не дерзнул… Помыслить зябко - Навь! Неужто помер, а? Как же теперь дальше-то?.. Хотя, сказывают, обтерпишься - оно и в преисподней ничего… А что же этот, коренастый-то давеча говорил: живой, мол?.. Или почудилось?..

По дну подземного перехода тянулись две глубокие колеи, как от телеги. Висящие на крюках лампы вымывали из мрака стены, мохнатые от пыли брусья, какие-то груды мусора… Потом по правой колее навстречу им прокатила порожнюю тележку еще одна душа, и тоже мужского пола.

- Розмысла не видел? - приостановившись, спросил коренастый Докукин поводырь.

- Да вроде на месте он… - равнодушно бросил встречный и покатил себе дальше.

Уязвленный неясным, жутким подозрением, красавец древорез уставился ему вослед.

- А бабы-то что ж?.. - просипел он наконец.

Поводырь недоуменно сдвинул брови.

- Что «бабы»?

- Бабы-то здесь есть али как?..

- Где «здесь»? На отгрузке? Вестимо, нету… Не велено их сюда ставить - не сдюжат…

Докука перевел дух. Стало быть, все-таки где-то да есть…

- А по батюшке его как величают? - спросил он тогда осторожно и неспроста.

- Кого?

- Да Розмысла…

- Ты еще по матушке спроси! - усмехнулся суровый поводырь. - Розмысл - это вообще не имя…

- А что?

- Чин такой… Вроде как у вас там наверху боярин… А то и воевода… Смотря что за розмысл…

«Стало быть, боярин… - судорожно смекал про себя Докука, поспешая за коренастым поводырем. - Вона как оно… Навь - Навью, а без бояр, вишь, и тут никуда… Тогда сразу в ножки… Прямо с порога… Помилуй-де… Не погуби, мол…»

Говорить с боярами и прочими именитыми людьми древорез был еще наверху горазд. Тут главное - не перечить. А лучше и вовсе молчать. Он себе толкует, а ты знай мигай, будто смыслишь…

Однако не суждено было свершиться Докукину замыслу. Перед такой они остановились дверцей, что никому бы и в голову не пришло, будто за ней может пребывать кто-либо знатный да именитый. Была та дверца низехонька, неокрашена, а вместо скобы болталась на ней веревочка. Потому и не догадался древорез бухнуться в ножки прямо с порога…

Коренастый потянул за веревочку и вошел, пригнувшись. Докука - за ним. Тесноватый подвал освещали три греческие лампы: две прицеплены были к потолку, а третья стояла посреди обширного стола, за которым, уронив в ладони выпуклую плешь, сидел и разбирал грамоту… даже и не поймешь, кто. Но уж во всяком разе не боярин.

Еще на столе громоздилась некая диковина, искусно выточенная из дерева: дергались два пупчатых резных колеса, свисала с валика малая гирька на сыромятном ремешке, гуляло туда-сюда липовое колебало. Да много там было чего разного наворочено, сразу все и не разглядишь…

- Привел, Лют Незнамыч, - почтительно доложил коренастый.

Сидящий лишь ручкой на него махнул: погоди, мол. Раскумекал грамоту до конца, тяжко вздохнул и, потирая усталые очи, откинулся спиной на гладкий прислон скамьи. Страдальчески взглянул на вошедших.

- Ну, сказывай, Чурыня… Что там у тебя?

Пожамканное морщинистое личико, а уж бороденка-то… Хоть три волоска, да растопорщившись!.. Одежкой розмысл тоже не слишком отличался от прочих навьих душ, встреченных здесь Докукой. А вот поди ж ты - по отечеству хвалят… Лют Незнамыч…

- Привел, говорю, кого велено… - гулко кашлянув в кулак, повторил коренастый Чурыня.

Розмысл Лют Незнамыч мигом оживился, спрянул с лавки и ростиком оказался - с Шумка, не выше. Так, обсевок какой-то…

- Кудыка? - спросил он, пронзив древореза острым взором.

- Докука я… - виновато вжимая голову в плечи, осмелился поправить тот. А будь перед ним подлинный боярин - даже бы и поправлять не стал: Кудыка - так Кудыка…

Розмысл запнулся, задумался на миг.

- Или Докука?.. - тревожно переспросил он сам себя. - Вот память-то стала… Ну да неважно… - Он повернулся к столу и с уважением оглядел хитроумную диковину. «Трык-трык… - постукивал и поскрипывал резной снарядец. - Трык-трык…»

- А что, Докука?.. - одобрительно молвил розмысл. - Ловко излажено… И резьба хороша… Что скажешь?