После нас - хоть потом

По левую руку смеялась Вытекла, по правую хмурился лес, что тянулся, сказывают, до самого Теплынь-озера. Стоптанные сапожки, выданные взамен безобразных лаптей, в которые переобули Кудыку погорельцы, почти не протекали, а ношеный полушубок после лохмотьев грел так душевно, что пришлось расстегнуть его на груди… Лишняя одежонка завелась у сволочан вот откуда: когда разбили обоз, царь-батюшка Берендей шибко разгневался и повелел слобожанам в три дня поставить новые сани, упряжь и вообще возместить убытки. Не будучи дураками, возчики тут же предъявили все старье, что на них было, и сказали, будто порвали в драке. Словом, пришлось слобожанам еще и приодеть обозников…

Услыхав про этот случай, Кудыка лишь вздохнул и еще раз подумал уныло, что дед от него отрекся вовремя. А то все убытки на Кудыкин бы двор и спихнули…

Теперь становилось понятно, почему сволочане столь человечно и бережно отнеслись к бывшему супротивнику. Не будь его, так бы и таскались они со старыми санями да в изношенной до дыр одежке. Бока им, правда, в тот раз намяли крепко, ну да это дело привычное. Синяк-то сойдет, а зипунишко-то останется…

К вечеру замутненный взор Кудыки несколько прояснился, и первое, что поразило древореза, это отяжелевшее алое солнце.

— Вроде оно побольше стало!.. — моргая, проговорил он.

Возчики взгоготнули.

— Ну а как ты хотел? Чай, к Теплынь-озеру идем!..

— Погоди, то ли еще будет!..

«А и впрямь… — сообразил Кудыка. — Оно ж ведь в Теплынь-озеро опускается… Вона как оно… того-этого…»

Оглянулся на Чернаву. Та, по всему видать, завила уже горе веревочкой и шла теперь с беспечным видом, а когда возчики принимались задирать да зубоскалить, огрызалась весело и хлестко. Конечно… Чего ей горевать, чумазой? Подумаешь, землянки лишилась! А тут одна печь кирпичная вон сколько стоила!.. А горница на подклете!.. А жом для стружек… А набор резцов греческой работы…

— Чего молчишь, берендей? — окликнул головастый жердяй, вышагивающий по-журавлиному у третьих саней. — Повесил головушку на праву сторонушку!.. Мы тебя для чего в ватагу брали? Чтоб ты молчал всю дорогу?..

— А чего говорить-то?.. — хмуро отозвался Кудыка.

— Расскажи, как вы там на речке Сволочи воевали, — при общем смехе предложил жердяй.

Странный они все-таки народ. Взять в ватагу теплынца, да еще и с погорелицей впридачу! Погорелица — ладно, но теплынец-то — смутьян, вдобавок беглый. Нет, воля ваша, а не только по доброте душевной приняли их возчики к себе. Не иначе насолить кому-то вздумали… Только вот кому? Столпосвяту? Или самому царю-батюшке?..

Немудрено, что добрые берендеи с ними и знаться не хотят…

— Опростоволосился Всеволок… — Старшой оглянулся через плечо и подмигнул правым глазом, поскольку левым подмигнуть не мог. — Нет чтобы нас, обозных, вывести во чисто поле, а он — дружинушку свою хоробрую…

— И что было бы? — буркнул Кудыка, невольно вовлекаясь в разговор.

— Как что? — удивился старшой. — Вы бы — ноги в руки, а мы бы только сабельки за вами пособирали…

— Пособирал один такой! — обиделся Кудыка. — Грозила мышь кошке, да издалече… Как эта дыра в земле открылась, как полез оттуда… черный, с кочергой… Вспомню — поджилки трясутся!..

— Кочерги, стало быть, испужался?

— Да при чем тут кочерга? — завопил Кудыка, окончательно развеселив честной народ. — Навьи души из преисподней лезут, а ты — кочерга!..

— Мы с этими навьими душами, мил человек, — сообщил жердяй, когда все отсмеялись, — не одну ендову зелена вина выкушали. Так-то вот…

Кудыка сердито покосился на болтуна и не ответил. Ничего святого у этих возчиков. Да разве ж таким шутят?..

Алое огромное солнце, окутанное розовым маревом, почти уже коснулось далекого небостыка. Странно, но вожак с привалом не спешил. А пора бы уже…

— Что ж, в темноте идти будем? — не утерпел Кудыка. — Или вы наощупь дорогу знаете?

— Небось, не пойдем… — равнодушно ответили ему. — Глаза-то — разуй…

Древорез разул глаза и ахнул. Над светлым и тресветлым нашим солнышком висело в розовом мареве еще одно, только поменьше и, пожалуй, чуть поярче. Изумленно присвистнула Чернава. Кудыка выронил вожжи и обмер.

— Ну чего глаза вылупили?.. — уже устало и раздраженно прикрикнули на них. — Греческого солнышка, что ли, ни разу не видели?..

Конечно, не видели. Отродясь ничего подобного в окрестностях слободки не бывало. Слышать, правда, слышали, и не раз, но не всему же верить-то! Народ ныне такой пошел: дай им волю — насмерть заврут. Тем более про Теплынь-озеро или, как его еще называли, Теплынское море! Уж чего-чего про него только не плели!.. И змеи-де там водятся с бабьим личиком, и собаки крылатые бегают, и злак-баранец растет… Снизу, значит, стебель, а вместо колоса барашек махонький[53]. Кое-кто даже шапку из баранца показывал. Шапка как шапка…

Вот и дед тоже… Висит, сказывал, после заката над Теплынь-озером ложное солнце. С виду похоже, а жару от него — никакого, видимость одна…

Но ведь и впрямь висит!

Ай да дед! Кудыка даже возгордился малость. Да, это плетень другого заплета. Сказал — как узлом завязал…