После нас - хоть потом

Протопарторг покряхтел, потоптался, озираясь. Шеи у него, можно сказать, не было, поэтому приходилось Африкану разворачиваться всем корпусом. Сорванная занавеска, на полу — осколки, сор, клочья обоев. Над колченогим столом — светлый прямоугольник от снятой картины (от иконы пятно остается других очертаний и поменьше)… Мерзость запустения. Обычно жилье выглядит подобным образом после эвакуации.

— А что это у тебя такой бардак? — озадаченно спросил гость. — И дверь — настежь… Разводишься, что ли?..

— Зачем пришел?.. — выдохнул хозяин, со страхом глядя на Африкана.

— Зачем? — Африкан еще раз огляделся, присел на шаткий табурет. — Хочу, Виталя, кое о чем народу напомнить… Хватит! Пожили вы тут тихо-мирно при Глебе Портнягине… — Ожег темным взором из-под насупленных пегих бровей. — Примкнешь?

Пористый нос Витали (единственный голый участок лица) стал крахмально-бел. Безумные глаза остановились на початой бутылке. Судорожным движением Виталя ухватил ее за горлышко и попытался наполнить небольшой граненый стаканчик. Далее началось нечто странное и непонятное: водка с бульканьем покидала бутылку, а вот стакан оставался пустым. Вовремя сообразив, что рискует остаться вообще без спиртного, хозяин столь же судорожно отставил обе емкости на край стола.

— Что скажешь? — сурово спросил чудотворец.

Часто, по-собачьи дыша, Виталя смотрел на протопарторга. Наконец отвел глаза и замотал кудлатой головой.

— М-м… н-нет… — промычал он, будто от боли. — Н-не проси… Завязал я с политикой… Полгода уже как завязал… Партбилет сжег, икону спрятал, орден — тоже… Зря ты пришел, Никодим… У меня ведь жена, дети…

— Где? — хмуро поинтересовался Африкан, именуемый в данном случае Никодимом.

— Что — где?..

— Ну, жена, дети…

Хозяин очумело огляделся. Ни детей, ни супруги в пределах кухоньки не наблюдалось.

— А-а… — понимающе протянул он. — Переехали… Ну а я уж завтра… с утра…

Потянулся к бутылке, но тут же отдернул руку и, опасливо взглянув на Африкана, вытер взмокшие ладони о рубаху.

— Ничего у тебя не выйдет… — хрипло предупредил он, вроде бы протрезвев окончательно. — Тогда не вышло, а уж теперь — тем более. Старики — пуганые все, а молодым идеи — до фени…

— А подполье?

Виталя скривился и махнул рукой:

— Распалось…

— Так сразу и распалось? — не поверил Африкан.

— Ну, не сразу, конечно… — с неохотой признал Виталя. — В позапрошлом году митинг вон в столице устроили… демонстрацию провели… с зеркалами…

— С зеркалами?..

— Н-ну… чтобы сами все увидели… до чего их колдуны довели…

— Это, что ли, когда вас из водометов разгоняли?

Виталя заморгал, взметнул мохнатое личико.

— Из каких водометов? — ошалело переспросил он.

— В «Краснознаменном вертограде» статья была, — пояснил Африкан. — Водой поливали, дубинками чистили…

Слегка отшатнувшись, Виталя испуганно глядел на Африкана.

— Не-е… — растерянно сказал он наконец. — Все честь по чести: митинг санкционированный, демонстрация — тоже…

— А кто санкцию давал? — желчно осведомился Африкан. — Сам небось Глеб Портнягин?

Виталя ссутулился и уронил голову на грудь.

— Дожили… — с горечью сказал Африкан. — У поганого колдуна разрешение клянчить… Причем на что! На проявление народного гнева… Эх!..

Замолчал, потом вдруг протянул по-хозяйски растопыренную пятерню через стол, взял бутылку, осмотрел неодобрительно… С яркой этикетки на него глумливо воззрился козлобородый старик. «Nehorosheff. Водка высшего качества. Розлито и заряжено там-то и там-то… Остерегайтесь подделки…»

— Ну а со стороны колдунов провокации-то хоть были?.. — с надеждой спросил Африкан, возвращая бутылку на стол. — Во время митинга…

— Да нас менты охраняли… — виновато сказал Виталя. — Нет, ну были, конечно… — тут же поспешил исправиться он. — Ведьмы баклужинские порчу навести хотели…

— И что?

— Тут же их и загребли… У двоих лицензию отобрали на год… Ворожить можно, а все остальное — нельзя… Вот с тех пор вроде больше акций не проводилось…

Последовало тягостное продолжительное молчание.

— Та-ак… — протянул наконец Африкан. — Порадовал… Ну а вожаки? Тоже врассыпную?

— А Бог их знает… — с тоской сказал Виталя. — Клим вроде в коммерцию подался, а Панкрат и вовсе — в теневики.

— То есть экспроприацию все же проводит? — встрепенулся Африкан.

— Да проводить-то — проводит… — уныло откликнулся хозяин. — Банк вот взял, говорят, на прошлой неделе… Но ведь это он так уже, без политики…

Устыдился — и смолк.

— Эх, Виталя, Виталя… — с упреком сказал Африкан. — Такое подполье вам оставил, а вы…

Хозяин всхлипнул.

— Да ты посмотри на меня! — жалобно вскричал он. — Ты посмотри! Ну какой из меня подпольщик? Да! Опустился! Да!.. Телевизор не смотрю, радио не слушаю, газет не читаю… Вон, видишь? — Виталя не глядя ткнул пальцем в репродуктор с болтающимся обрывком провода. — Не тот я уже, Никодим, не тот… Да и ты тоже…

Африкан вздрогнул и медленно повернулся к хозяину. Виталя поперхнулся.

— Н-ну… сам вон уже с нечистой силой знаешься… — шепотом пояснил он, робко указав наслезенными глазами на попятившегося Анчутку. В присутствии Африкана тот не посмел стать невидимым и лишь плотнее вжался в угол.