После навсегда

Он щелкнул по подбородку - сенаторы от Марса именно так обозначали цель его сегодняшнего путешествия.

- Похмелиться. Тяжко.

- Поняла. - На лице девушки расплылась жизнерадостная улыбка. - Иди в каюту, пупсик. Сейчас принесу. Вместе похмелимся.

И да, ты не возражаешь, если нас будет трое? Или четверо? Осилишь?

- А есть выбор? - обречённо нахмурился он.   - Да нет, в общем. - Мария Фернанда пожала плечами. - Но из вежливости же спросить я должна!

Хуан Карлос страдальчески взвыл. Гюльзар его ещё за Каролину не убила... А тут это...

- Но... Ты же должна быть с ним? - кивнул он за спину, на каюту старого друга, пытаясь использовать любую лазейку, чтоб отмазаться. - Кто-то из вас, а не эта шмара из оппозиции с замашками профессиональной шлюхи? Почему я?

Марифе пожала плечами.   - Если слишком часто это делать - можно втянуться. И привыкнуть. А её величество если приревнует... - Картинный, но очень серьёзный вздох. - Бедная я буду.

Короче, давай в каюту, - толкнула она его, и он, не привыкший, что тут надо постоянно за что-нибудь держаться, вновь полетел вверх тормашками. - Скоро будем. С нас выпивка.

Сдавленный стон из его груди вырвался снова. Что ж, его инспекция началась. И это будет самая весёлая инспекция в его жизни...

Старые подруги

Этот терминал был последним, находился в самом конце длинного ряда створок и использовался крайне редко. Высокопоставленные особы приземлялись в ВИП-зоне, более удобной для подобных встреч, обеспеченной всеми возможными средствами безопасности. Для обычных пассажиров существовали терминалы в самом вокзале, и их как правило, хватало. Этот же находился слишком далеко как от инфраструктуры, последних, так от систем безопасности первых.

Однако дальние терминалы хоть и простаивали большую часть времени, но не пустовали, работали, содержась персоналом в идеальном состоянии. Ибо пользовались ими как правило те, кто не относился к категории обычных пассажиров, и одновременно кому не была нужна излишняя помпезность ВИПов. Безопасность тут обеспечивалась легко, хотя и не стационарными методами, но взвода-другого охраны обычно хватало.

Сейчас все коридоры вокруг были тщательно перекрыты, но не двумя взводами, а двумя ротами. Боевые группы наглухо отсекли этот участок космодрома от остальных; несколько групп держали цепь площади; пара групп была рассеяна по лётному полю - в тяжёлых атмосферных скафах с тяжёлой же ракетной и рельсовой техникой. Ещё две группы блокировали проходы сюда через технические помещения. Больше двух сотен человек, среди которых знающие люди опознали бы как гренадёров его величества, так и 'тёмных личностей', работников плаща и кинжала на службе...

А вот тут уже могли быть варианты. Ибо наряду с операми спецслужб тут можно было разглядеть и наёмников, работающих на очень высокопоставленных особ за деньги. Но провести грань между ними не смог бы ни один человек даже обладай глазами-рентгенами. Кроме того, сами работники плаща и кинжала не делили себя на тех и других; все они считали, что служат одному человеку, только разным его ликам, разным ипостасям. Потому и не было проблем с командованием, правомочностью подчинения. Операция руководилась из единого центра, хотя центр этот на планете не имел никакого сколько-нибудь весомого статуса в госструктурах.

Центром была молодая тридцатилетняя с небольшим (а может большим - кто её знает) хвостиком женщина, стоящая у створок в ожидании, нервно теребящая пальцы. Одета она была скромно - она всегда одевалась скромно - но со вкусом. Простое наношёлковое тёмно-зелёное платье на бретельках средней длины, какие носит подавляющее большинство аристократии 'на каждый день', простые туфельки из натуральной крокодиловой кожи, так же не отличающиеся запредельной стоимостью, ибо крокодиловых ферм на Венере хватало, да такая же недорогая крокодиловая сумочка. Средней руки аристократка из второй сотни, не более. На её голове не было даже положенной в приличном обществе шляпки, позволяя белым, с небольшим золотым отливом, волосам, не уложенным ни в какую причёску (что тоже страшно), свободно спадать на плечи. У людей, увидевших такое непотребство и игнорирование сложившихся в высшем обществе правил, это вызвало бы кривую ухмылку: 'Нищета и отсутствие вкуса!'

Но любой аристократ, увидь эту сеньору, никогда бы не посмел так подумать. Наоборот, он мгновенно покрылся бы холодным потом, отступил на несколько шагов, развернулся и бросился прочь, моля всех богов, чтобы она его не заметила. Ибо нрава сеньора считалась крутого, и считалась заслуженно.