После немоты

Как это ни парадоксально, но политически и психологически отбросив современную Россию на азиатский континент, европейцы тем самым приближают границы Азии к берегам Эльбы, то есть непосредственно к собственному своему порогу, и наоборот: признав ее частью европейского материка, они раздвигают пространство Европы до ворот Тихого океана.

Разумеется, процесс этот будет носить обоюдный характер. Прежде чем стать Европой, современная Россия должна обновиться как политически, так и духовно. Русскому народу, в свою очередь, пока не поздно, необходимо осознать, что только в тесном единстве со своими западными соседями - залог его национального и государственного существования в будущем, гарантия подлинной политической независимости, основа культурного и экономического развития.

В эволюции к такому общественному состоянию мне и представляется смысл и значение нашего демократического движения. Усилия его лучших людей - от Александра Солженицына и Андрея Сахарова до Владимира Буковского и Петра Григоренко - направлены на то, чтобы прежде всего создать в нашей стране посылки для ее освобождения от идеологического гнета, ибо, только сбросив с себя оковы тоталитарной психологии, Россия сможет на равных войти в семью европейских народов.

Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. Трудно, если вообще возможно, предсказать, как, в каком направлении будут разворачиваться события ближайшего времени, но можно с уверенностью утверждать: только от степени объединения всех сил свободы нашего материка зависит сейчас, что нас ждет впереди - закат или новый восход Европы - Европы от Марселя до Владивостока.

ДАР ПРОЩЕНИЯ И ДОБРА

Казалось бы, что нового можно еще написать о лагерях после „Архипелага ГУЛага"? Оказывается можно и еще как! Об этом свидетельствует вторая книга воспоминаний Евгении Гинзбург „Крутой маршрут". Пожалуй, впервые в нашей, так называемой, лагерной литературе появилась вещь, излучающая подлинно пушкинский свет „милости к падшим", причем как к жертвам, так и к палачам.

Кстати сказать, она и не делит окружающий ее мир на тех и других, на черное и белое, на правых и виноватых. Для нее каждый человек, каждое явление, каждая среда заслуживают своего особого внимания, подхода, анализа.

Евгения Гинзбург никого и ничего не судит, она рассуждает. Прежде всего о том, почему это случилось, в чем истоки трагедии и где из нее выход?

С хирургической беспощадностью она исследует собственное прошлое, шаг за шагом отказываясь от иллюзий и надежд первой книги своих воспоминаний. Нет, в конце концов утверждает автор, случившееся с народом и страной не является результатом последующего искажения первоначально „светлых идеалов", стечением роковых случайностей и исторического предопределения, а исходит из сущности самой доктрины, ее энтропических целей и вытекающей из них методики, а потому, таков авторский вывод, нужно искать причины зла не в окружающих людях или обстоятельствах, но лишь в самих себе и что только осознание своей собственной, личной вины, своего собственного соучастия в общенародной беде может привести нас сначала к катарсису, затем - к возрождению.

Здесь пафос Евгении Гинзбург смыкается, так сказать конвергирует, с пафосом Александра Солженицына, призывающего нас всех к раскаянью, но в конкретном анализе людей и событий она шире, добрее, великодушнее нашего классика. В ней нет и следа порою свойственного тому манихейства. В этом Евгения Гинзбург, наверное, одна из первых, если не первая в новейшей отечественной словесности соединяет прерванную было „связь времен", христианскую традицию русской литературы, которая во все века своего существования всегда исповедовала любовь и снисхождение к человеку. Недаром роман, задуманный Львом Толстым незадолго до смерти, должен был называться „Нет в мире виноватых".

В нечеловеческих условиях колымской лесотундры и лагерной среды перед ней на всем ее крестном пути, словно цветы на снегу, то и дело возникали проявления человеческого добра и сострадания. Инструментальщик Егор, как будто бы, на первый взгляд, заросший барачным равнодушием, вдруг делает ей - голодной, почти умирающей - спасительный подарок - миску киселя и этим возвращает ей жизнь и надежду. Птичница Мария Андронова, знаменитая в округе своей беспощадностью к подчиненным, молчаливо подкармливает незнакомую ей зэчку-еврейку. Мало того, начальник Тасканского лагпункта Тимошкин, с риском для собственного благополучия и карьеры, укрывает ее от более жестокой участи. И даже начальница „Маглага" Гридасова, мечущаяся между своей палаческой должностью и своей человеческой сутью, помогает получить для сына Васи разрешение на въезд в Магадан. Да мало ли их оказалось в ее этапной судьбе!