После Нуля (СИ)

Посмотрев вверх, в ясное голубое небо, Малевич мысленно произнёс: "Я никогда в тебя не верил, но если ты где-то там, если ты существуешь и если ты слышишь меня, то спасибо тебе за это. Спасибо тебе за то, что я, так удачно, попал в этот плен. Спасибо". А затем сказал вслух:

- Ну, привет, Рыжий пидар. Вот мы и встретились с тобой…

Глава 33

Слава, зигзагами, метнулся к лучникам, стараясь с каждым шагом менять траекторию бега. Стрела первого лучника, вспоров воздух, пролетела в сантиметрах от его головы. Второй был точнее, и от его стрелы он не смог уклониться, но он смог отбить её своим предплечьем.

Тех секунд, что требовались стрелкам для перезарядки, сыну хватило, чтобы сблизиться с ними. Маленький Князь схватился одной рукой за лук, а второй вырвал уже взведённую стрелу ближнего лучника, при этом Слава пнул ногой по руке второго стрелка, так же, не давая ему выстрелить. В этот момент, сработал глупый принцип: "Моё! Не отдам!" Лучник, вместо того, чтобы отпустить лук и попытаться достать другое оружие, вцепился в него покрепче и попытался освободить его от захвата сына. Слава, той самой стрелой, которую только что выхватил у лучника, словно шпагой, проткнул горло своего соперника, по перетягиванию стрелкового оружия. Отпустив лук и оставив стрелу в горле умирающего врага, сын бросился на второго лучника, который оказался сообразительнее первого, и уже успел выхватить кинжал. Сильный, быстрый удар кинжала, с узким и очень острым кончиком, смог бы раздвинуть кольчужные кольца и пронзить тело моего сына. Но видимо в тот день ему было не суждено умереть. Удар ножа пришёлся точно в пряжку ремня, которая приняла на себя всю мощь удара, и кончик ножа, процарапав бронзу, упёрся в кольчугу, не причинив сыну вреда. Не дожидаясь повторного тычка кинжалом, Слава, правым хуком в бородатый подбородок, отправил своего несостоявшегося убийцу в нокаут. Затем он быстро подобрал кинжал своего противника и одним ударом вонзил его в сердце лучника.

Кривому пришлось тяжелее. Хоть его метательные ножи и оставались при нём, но толку от них было мало. Кидать их в здоровяков, которые держали Костю, он не стал, а попытался их использовать как оружие ближнего боя.

Сблизившись с тем, который держал Пальца за левую руку, Юрка успел дважды ударить противника ножами в живот. Эффекта, словно не было. Здоровяк попытался ударить Кривого левой рукой, под которую он с лёгкостью поднырнул, и резанул противника по бедру.

Второй здоровяк, всё ещё держа Костю за руку, попытался пнуть Кривого, но толи промахнулся, толи Юрка увидел этот удар и смог уклониться. Нога могучего воина, обутая в кирзовый сапог, огромного размера, не достигнув цели, с громким звуком опустилась на землю, подняв в воздух клубы пыли. Тот, изрезанный Кривым противник, воспользовавшись тем, что его союзник, на какое-то время отогнал от него Юрку, левой рукой выхватил нож, который выглядел игрушечным в его огромной руке. На самом деле, это был добротный охотничий нож, с двадцатисантиметровым лезвием, которое блеснув на солнце, понеслось в сторону груди Кости.

Слава, расправившись с лучниками, уже бежал на помощь к Кривому, который, бросил свои ножи и успел повиснуть на руке здоровяка, которой тот наносил смертельный для Пальца удар. Словно не обращая на то, что на его руке болтается человек, воин Арахны вонзил свой нож в грудь Кости, а затем, разжав пальцы, и словно отмахнувшись от назойливого насекомого, он отшвырнул от себя Кривого. Юрка отлетел от него, ударился о землю, и дважды кувыркнулся, но тут же вскочил на ноги и бросился на врагов.

Два здоровяка, один из которых, словно не замечал ранений, не произнеся ни слова, обеими руками вцепились в руки Кости, и со всех их богатырских сил, рванули их в разные стороны.

Палец, который не пришёл в сознание даже после того, как в его грудь вонзился нож, открыл глаза, поднял голову вверх и дико взревел от боли. Во время этого крика, изо рта Кости летели капли крови, а в уголках его рта пузырились кровавые слюни.

Бойцы Арахны отпустили Костю. Один из них, тот, который получил от Кривого порезы, бросился на меня, а второй встал в стойку и приготовился встречать Юрку.

Всё это время, я стоял неподвижно, словно гранитная статуя, продолжал сжимать в руках стекляшки и смотреть на такую же, неподвижную, Мизумену. Я не был обездвижен какими-либо силами, я полностью контролировал своё тело. Мне просто не хотелось двигаться, я хотел бы стоять, так как можно дольше, в желании насладиться этой лёгкостью, этими секундами нереального, вселенского спокойствия, что сейчас царило во мне. Все мои мысли, в тот момент, были заняты одной нелепой странностью: острые и очень тёплые осколки раздавленного мною стекла, не причинили мне никакого вреда, хотя я чувствовал кожей их острые грани.